Моральный настрой снова было устремился к нулю, но Виктор его пришпорил. Не для того он покинул родные пенаты, чтобы ныть и страдать. Invictus maneo[1]! Виктор сделал грозное лицо и поспешил в дом, расплёскивая воду на кроссовки. Он решил начать с кухни и примыкающей к ней комнаты, той, что тоже отапливалась печью. Там в окнах хотя бы были стёкла.
Виктор тёр, мыл, полоскал, отжимал, менял воду. Руки от непривычной нагрузки болели, но настроение улучшалось. Потихоньку печь разогревалась, становилось теплее, а из-под грязи и пыли начал появляться красивого оттенка паркетный пол.
Паркет нуждался в ремонте, но был вовсе не так плох, как Виктор ожидал. Оттёртые деревянные столы и стулья явили миру глубокие трещины, но были крепки и вполне могли послужить. Отмытые окна, выходившие в крошечный дворик, пропустили в комнаты уютный жёлтый свет вечерних фонарей.
Так, понемногу, Виктор разгрёб кухню и соседнюю комнату с кроватью, дом, пусть и частично, приобрёл жилой вид. Истлевший тюфяк Виктор стащил с кровати и приволок на кухню с намерением сжечь с глаз долой. На сегодня уборка была окончена.
В кухне на печной плите закипал старый чайник со свистком. Виктор сидел за столом и торжественно поглощал первую в своей жизни холостяцкую яичницу. На зубах хрустела скорлупа, но это был вкус свободы. Что делать с душем, Виктор не придумал, но решил, что на сегодняшний день забот ему хватает, и одну ночь он вполне может провести и грязным.
Виктор улёгся на деревянную кровать прямо в спальном мешке. Лежать было невероятно жёстко, но Виктору это не помешало. Не помешала ему даже ломота во всех мышцах, даже в тех, о которых он не знал. Виктор провалился в сон, едва коснулся головой тонкой туристической подушки.
Ему снился прекрасный сон, в котором он восседал в четырёхсветной светёлке на крыше своего Дома со Штурвалом и пил чай. Комнатка сияла чистотой. Во сне Виктор знал, что весь дом невероятно чист и уютен. За окном в сумерках занимался первый снег и почему-то вдалеке сверкала едва заметная радуга.
Неестественно крупные ослепительно-белые хлопья бесшумно кружились в безветренной тиши. Снежинки освещал только яркий свет, льющийся из окон светлицы. Виктор пригляделся – это не снег кружился за стёклами. Это были пушистые белые перья размером с ладошку.