– А ежжё таб балкод застеклёддый, и гардитур куходдый довый.
Виктор, мужественно не дыша, отоврался тем, что квартира далековато от работы, вежливо раскланялся и пошёл попытать счастья в третьем жилище.
В третьей квартире Виктор с порога не обнаружил ни уголовников, ни животных и приободрился. Audentes fortuna juvat[1]. Он радостно осмотрел чистенькую прихожую, уютную комнатку, удобную ванную и просторный балкон.
Богданов уже был готов ударить по рукам и подписать договор, когда вошёл в кухню. Посреди кухни, ровно по центру, стоял унитаз. В смысле, не просто стоял, ожидая отправки в последний путь на ближайшую помойку, нет. Это был единственный в квартире рабочий унитаз.
– Кухня маленькая была, площадь расширить хотели… – извиняющимся тоном проговорила хозяйка квартиры. – Вот стеночку и подвинули. И телевизор опять же есть, не скучно будет…
Виктор представил, как в теории может выглядеть празднование новоселья в такой мизансцене, и потряс головой. Он начал подозревать, что с самого начала в его блистательный план по поиску жилья закралась стратегическая ошибка.
В четвёртой квартире Виктор чуть не погиб. Дверца платяного шкафа, в который он попытался заглянуть, оторвалась и вероломно атаковала его в многострадальный лоб. Виктор невольно отшатнулся и отступил, под его ногой тут же треснула доска, и нога до лодыжки ушла в пол. Виктор с воплем грохнулся на спину.
От акустических колебаний, запущенных его падением, от соседней стены откололся толстый кусок штукатурки и разбился рядом с его головой, разлетевшись шрапнелью на множество осколков. Хозяин квартиры долго ругался вслед Виктору, требуя компенсации за причинённый ущерб. Виктор на бегу справедливо, но молча возмущался, что ущерб, скорее, был нанесён ему самому.
В пятую квартиру он входил с опаской. И не зря. В прихожей его встретила сгорбленная старая карга с бородавкой на крючковатом носу. Она была одета в пропылённое потёртое серое рубище, настолько старое, что некоторые хозяйки постеснялись бы помыть такой ветошью пол.
Из-под засаленного платка выбивались седые космы, за плечом виднелся горб. Один глаз старухи был закрыт бельмом, второй был чёрен, как уголь. Старуха опиралась на шишковатую захватанную клюку.
– Проходи, проходи, милок, – прошамкала она и улыбнулась.
Её единственный зуб торчал из нижней десны, как одинокий заброшенный маяк на голом утёсе. Ещё не пришедший в себя после недавнего близкого знакомства с ракшасами, Виктор попятился. Снова встретиться с чем-то хоть отдалённо намекающим на мистику, он был не готов.