– Упертая, да? Оно и понятно – любая сюда не поедет! Но ведь это не я не могу понять, это ты, девочка. совсем не понимаешь, во что ввязываешься, – мужчина говорил открыто, без тени насмешки или превосходства. – Кое-что ты уже видела своими глазами, и я не могу дать тебе объяснение произошедшему. Да, и никто не сможет! И я предчувствую, что странностей будет только больше. К сожалению…
– Что случилось с вами и вашими одноклассниками тогда? – девушка развернулась лицом к Степану Ивановичу и пытливо заглянула в его глаза. Он вздрогнул и изменился в лице, словно прикоснулся к чему-то обжигающе горячему. Лина была готова к тому, что ответа не получит, но… собеседник, видимо, принял для себя какое-то решение и заговорил:
– Это произошло примерно через год после того, как мы окончили школу и разъехались. Мы были очень дружным классом и еще на выпускном пообещали видеться каждый год, но в крайнем случае через год. Все дали слово, что следующим летом вернутся и мы сможем поделиться веселыми историями учебы в разных городах, первыми взрослыми успехами и разочарованиями. В общем-то все так и было. К концу июня мы – изменившиеся, немного заматеревшие и повзрослевшие снова собрались в родных домах. Мы с Мишкой числились кем-то вроде негласных лидеров, поэтому запланировали поход на 3 дня в одно из самых красивых здешних мест. Видишь ли, девочка, здесь удивительно красивая природа – ты и сама скоро поймешь! А километрах в 10 отсюда над рекой есть просто идеальное место для палаточного лагеря – плоская платформа над рекой. Мы часто туда ходили еще подростками и решили не нарушать традицию. Не буду тебя нагружать ненужными подробностями. Скажу, что все прошло гладко и к вечеру мы уже весело уплетали шашлыки под привезенное из города горячительное. Любителей обильных возлияний среди нас не было, так… по чуть-чуть. Поэтому после ужина мы долго болтали, пели песни под гитару и много смеялись. Чуть позже разбрелись по небольшим компашкам и тут-то все и началось…
Мужчина замолчал и даже в сгущающемся сумраке без труда можно было понять, насколько он взволнован. Лина не торопила и не перебивала, она понимала, чего стоит взрослому человеку признаваться в своих затаенных страхах и рассказывать абсолютно чужой девчонке историю, которую и не каждому другу-то поведаешь. Степан Иванович с силой сцепил руки, как-то протяжно крякнул и, оценив деликатность слушательницы, продолжил: