– Вроде чисто, – сказала она, оглядев ступени и усаживаясь на верхнюю. Знобка устроилась на противоположном краю этой же ступени, у перил, в пол-оборота к Дарье. Картонные стаканчики с кофе девушки поставили между собой, туда же Дарья поместила айфон, заботливо подложив под него блокнотик. Кликнула по иконке, открывающей диктофон.
– Я буду записывать наш разговор. Ладно? Ты не против? Чтобы ничего важного не упустить.
Знобка согласно кивнула, но вид у нее сделался испуганно-ошарашенным. Как, впрочем, почти у каждого из них – у каждой знобки и у каждого знобика, которых Дарья ставила перед фактом записи в последний момент, когда у них уже не было возможности увильнуть.
С одной стороны, это было неправильно. Не очень по-журналистски. С другой – у Дарьи просто не оставалось выбора. Они, эти странные люди, имели обыкновение вспоминать про какие-то неотложные дела и бесследно исчезать, стоило только Дарье проговориться за день (за два дня, за неделю) до встречи, что разговор их будет записываться.
Или – был еще такой вариант – узнав о предстоящем интервью «под запись», они начинали серьезно к нему готовиться, ночей не спали, писали речь, а потом зачитывали ее по бумажке мятыми дрожащими голосами. Это тоже никуда не годилось.
Еще можно было предложить знобику виртуальное интервью, по скайпу или по переписке, но к этому способу Дарья прибегала лишь в крайних случаях – когда знобик жил слишком далеко от Москвы или наотрез отказывался встречаться. За четыре месяца, отведенные Дарьей самой себе на работу «в полях», то есть на сбор материала, таких набралось немало. К одному, самому интересному экземпляру она даже съездила в Великие Луки, проведя в общей сложности восемнадцать часов за рулем и паршивую ночь в гостинице; не имея при себе ничего, кроме верного друга айфона и просроченного газового баллончика.
Экземпляр, с одной стороны, надежд не оправдал. Оказался занудливым скучным дядькой, любителем вещать пространно и назидательно. Да и история его, при ближайшем рассмотрении, не была чем-то из ряда вон. Чем-то, ради чего стоило тащиться в такую даль. Но именно он, этот Павел Груздев, преподаватель физики в местном колледже, одной-единственной фразой полностью изменил представление Дарьи о ее собственном проекте.
Фраза была очень простая – в отличие от всего остального, сказанного им до этого, путаного, перегруженного и мудрёного, успевшего вызвать у Дарьи нечто вроде умственной изжоги.