– Либо его ударили металлическим предметом, либо он ударился сам. Не удивлюсь, если в результате этого удара он и рухнул в воду, потерял сознание и захлебнулся. Пока я утверждать ничего не могу. Но то, что ему помогли умереть – факт.
Шериф лихорадочно соображал. Он нуждался хотя бы в одной лазейке. И мозг вовремя подсунул ему нужное воспоминание.
– Парень ведь и сам мог ударить себя в лёгкое, – наконец сказал он. – Помню, пацаном он постоянно находил себе неприятности. Он и его шайка… таскались по всей округе, словно бродяги, вооружившись перочинными ножами. Он мог хотеть причинить себе вред… или же сделать это случайно.
Тонкие губы патологоанатома изогнулись в скептической ухмылке.
– Брось, шериф, ты же не первый год на службе. Такие, как он, себя не убивают. Но это так, моё мнение. Если по факту – взгляни на порез, сам он не смог бы нанести себе удар под таким наклоном. Такова моя версия, и я буду на ней настаивать. Сколько лет ты не расследовал убийств, шеф?
– Десять, – ответил тот безнадёжно. – Дело о сгоревшем доме было последним.
– Ну, а теперь будет дело об утопленном мэрском отпрыске. Бьюсь об заклад, не каждый коп таким может похвастать.
«Мало мне было от тебя проблем в прошлом, – подумал шериф, словно труп мог слышать его мысли. – Так ты мне ещё из загробного мира работёнку подкинул».
Когда Ричардс и Полсон покинули кабинет, пустой бледный глаз Уильяма Гаррисона был по-прежнему открыт. Шериф ещё долго не мог уснуть, вспоминая его.
Пятнадцать лет назад
Джек Уотерфорд устроился на нефтеперерабатывающий завод. Это было единственное предприятие на сотню миль вокруг. Не то что бы прожжённый офисный клерк стремился к такой простой и совершенно непрестижной, по его словам, работе. Для начала он отнёс своё резюме в супермаркет – там требовался продавец-кассир – но управляющий, шестидесятилетний старик с сигарой в зубах и ощутимым ароматом перегара, отказал соискателю без опыта. В тот день Джек вернулся домой уязвлённый и взбешённый.
– Наглый старикан! У него, должно быть, слабоумие! Я проворачивал такие дела, что ему и не снилось! И он-то думает, будто бы я не смогу пробивать сигареты и подавать чеки! Ну, ничего, он меня ещё узнает!
Финн два дня выслушивал его ворчливое бормотание, но, как ни пытался, не мог ему посочувствовать. Собственное бедственное положение его волновало куда больше, чем неудачи отца. Хотя он, прогуливаясь по городу, внимательно изучал все вывески и честно сообщал отцу, если видел объявление о вакансии.