Никогда не умеющая себя сдерживать, если ей было что сказать, Розамунда поделилась с ним своим мнением по этому поводу:
– Мы все хотим внести свой вклад, но не у каждого получается стать героем просто потому, что он об этом мечтает. Даже у таких, как вы, с вашим чистым белым халатом и лондонским дипломом. Да, вы, вероятно, могли бы приложить руки и где-нибудь в другом месте, но неужели вы думаете, что ваши друзья там, которые выкладываются по полной, осудили бы вас за то, что вы получили передышку? Какими бы они тогда были друзьями? Это не по-товарищески. Забота о раненых бойцах – здесь или где-то еще – это часть общего дела. И кстати, – добавила она, вскинув четко очерченные брови и улыбнувшись тщательно накрашенными губами, – мы, новозеландцы, можем ворчать из-за того, что торчим в этой дыре, когда повсюду полыхает война, но вы скоро поймете, что нам не слишком-то нравится, когда помми[2] делают то же самое. Некоторые из тех парней в военных палатах сходят с ума от безделья, их так и тянет начистить кому-нибудь морду. На вашем месте я была бы поосторожнее.
Развернувшись на каблуках, совершенно точно не соответствующих уставу, Розамунда продефилировала через больничный двор в такой манере, что несколько выздоравливающих солдат, вышедших подышать на крыльцо первой военной палаты, чрезвычайно оживились. Даже доктору Хьюзу пришлось признать, что этот выговор от мисс Фаркуарсон весьма забавен, особенно с учетом того, как она произнесла слово «помми»: после нескольких лет, проведенных в Лондоне, она решительно нарочито округляла гласные, стараясь избавиться от новозеландского акцента. Более того, приходилось признать, что в ее словах есть рациональное зерно.
Люк принял это к сведению, взял себя в руки и, осознавая, что он теперь главный врач в Маунт-Сигер, отдался работе с упоением, которое чрезвычайно понравилось главной сестре, а сестре Камфот – еще сильнее.
Хотя Сара и не ожидала, что в воюющей Новой Зеландии их отношения будут такими же, как в довоенном Лондоне, она надеялась, что они с Люком продолжат с того места, на котором остановились в письмах. Вспоминая прошлое, она с трудом могла представить их прежнюю беззаботность – несмотря на постоянный стресс Люка из-за учебы. Теперь она иногда задумывалась: не были ли они намеренно слепы, старательно игнорируя растущую напряженность на континенте. Смерть сестры, всепоглощающее горе матери, ужасные новости, которые приходили ежедневно, сломленные солдаты, с которыми она общалась на работе, – молодые люди, крайне редко снимающие маску бравады, – все это больше не позволяло Саре игнорировать очевидное: Люк изменился. Он что-то скрывает от нее, и это вбивает между ними клин.