– А, молодой доктор, вы тут собственной персоной? Вам тоже доброго вечера.
Келли с грохотом ввалился в отдельный бокс и затормозил шумным, но эффективным способом – с размаху подкатив свою древнюю тележку вплотную к койке. Он тут же принялся за работу, откинув покрывало со старого мистера Брауна и расправляя мешок, куда собирался поместить покойного. Работая, он тихо напевал:
– «Отец твой спит на дне морском, кораллом стали кости в нем…» – Прервавшись, Келли взглянул на ошеломленное лицо Люка: – Да вы не волнуйтесь. Вы не виноваты в смерти этого старика. Всему причиной время. Вы ничего не смогли бы сделать, чтобы его спасти, не терзайте себя.
– Я понимаю это, конечно, понимаю. Просто пришло его время. Тут был его внук, старик хотел увидеться с Сидни, – сообщил доктор. – Просто мы все думали, что ради парня он уцепится за жизнь.
– Что ж, так бывает с умирающими: цепляются, когда ждешь, что они уйдут, и отбрасывают тапки, когда должны цепляться. Никогда не знаешь наверняка. Хитрые они, эти умирающие. Парню еще повезло находиться здесь, когда его дед отошел к праотцам. Чаще всего родственники околачиваются возле койки часами или днями, ожидая последних слов, последнего вздоха. А как только выходят выпить чашечку чая – вот оно, пожалуйста, человек покидает этот бренный мир. Я думаю, они предпочитают уходить в одиночестве. Да, так что этот Сидни еще везунчик. Ладно, старина, давай-ка займемся тобой. – Келли вернулся к трупу и стал запихивать его в мешок.
Люк нахмурился и отступил на несколько шагов, стремясь поскорее избавиться от этого зрелища.
– Мне пора идти, главная медсестра подготовила все документы, надо их подписать.
– Со смертью и налогами всегда так. Приходишь к ним в офис, они суют тебе бумаги и говорят: подписывай! Всегда хотят, чтобы у смерти было имя, а твое имя ничуть не хуже любого другого, когда ты ставишь внизу свои завитушки.
На этом Уилл Келли наконец закончил борьбу с телом старого мистера Брауна, застегнул мешок, перекатил упакованный труп на тележку и вытолкал из комнаты. Люк слышал, как он катит ее по двору в направлении морга, притаившегося поодаль от ряда палат, и горланит песню:
– «Два перла там, где взор сиял, он не исчез и не пропал, но пышно, чудно превращен в сокровища морские он…»[4]
Приходилось признать, что у Келли бархатный баритон и интересный репертуар.