Мама не в силах смотреть на всё это, отошла к окну и отвернулась. Единственное, что в голове сейчас у Фриды Карловны вертелось: "Не вовремя! Ох как не вовремя!" Она очень надеялась на мужа, строя планы по переезду в Москву. А сейчас всё летит к чёрту и придётся полагаться на свои силы. Как бы чудовищно это не звучало, но крест на муже она уже сейчас поставила и решила свои планы по поездке туда летом, перенести на весенние каникулы. Бывшая сокурсница была преподавателем в музыкальном училище и на все её вопросы в переписках, ответила только: "Фрида, приезжай. На месте выясним. Если получится – можно и о переезде думать." Да, нужно купить после конкурса билеты и съездить самой "на разведку" для начала. С этими мыслями она повернулась к мужу и ревущей дочери и стальным тоном своим сказала:
– Папа прав, Эльза. Слезами горю не поможешь. Ты не должна сейчас раскисать. Твоя цель победить. Мы к этому много лет шли и ничего сейчас не должно тебя с пути сбить.
Эльза вздрогнула от чудовищных её слов. Как она может быть такой даже когда папа умирает?
– Я постараюсь. Пойду переоденусь.
Уходя только услышала тихое шипение матери:
– Говорила, не надо было сообщать ей.
Эльза медленно побрела в комнату и закрыв дверь на щеколду, легла на кровать. Достала медвежонка из под подушки и крепко обняла его, заливая слезами. Чем больше жила, тем больше удивлялась, что отец в такой холодной матери нашёл. В голове не укладывалось, как она могла в такой момент о каком-то дурацком конкурсе думать, когда самой Эльзе сейчас жить не хотелось от таких новостей. Как же Рустама сейчас не хватало. Не с кем даже печаль разделить.
На следующий день помогла маме приготовить парочку салатов и горячее для новогоднего стола. Поужинав с родителями в гробовой тишине, ушла пораньше спать. Только салюты за окном после полуночи, разбудившие её, дали понять, что наступил новый год. Эльза до двух ночи лежала без сна. Поплакала тихонько, понимая, что без поддержки Рустама совсем скиснет. Так сильно хотелось найти способ увидеться с ним, обнять, напитываясь его теплом, просто побыть рядом и помолчать.
Конечно же, такой возможности ей не представилось. Мать будто с цепи сорвалась. Гоняла её по четыре часа в школе, когда никого не было во время каникул. После обеда продолжала ещё столько же до вечера мучить и дома час после ужина муштровала. Заниматься под всеобщее подавленное настроение было морально тяжело и грустные произведения из подготовленной программы угнетали ещё больше, вызывая слёзы.