Она вошла узнать, чем помочь, желая лишь одного: облегчить страдания мужа, но не успела она произнести ни слова, как он рявкнул:
– Ничего ты тут не сделаешь, просто оставь меня в покое!
Такая вспыльчивость была не в характере Кобба. Это боль говорила за него. Поэтому Рэй Линн ничего не сказала и вышла из комнаты. Опять явился Буч, но Рэй Линн была совсем не в настроении слушать его шуточки. Когда Крэндалл зашел к Уоррену и вышел обратно, лицо у него было озабоченное.
– Ты еще не вызвала к нему врача? – спросил Буч.
Рэй Линн покачала головой.
– Не хочет он врача.
– Может быть, все-таки стоит вызвать. Ты Уоррена-то не слушай, он всегда такой был.
– Да хоть бы и вызвала – он же все равно не даст себя осмотреть.
Приятель поскреб затылок.
– Пожалуй, и это на него похоже.
Он оглянулся в сторону спальни, и Уоррен прерывисто прохрипел:
– Я все слышу. Никаких врачей, черт побери!
Рэй Линн подняла бровь, а Буч пожал плечами и ушел.
Вечер сменился ночью, и та принесла облегчение после жаркого и влажного дня. Солнце опустилось за деревья, стрекот сверчков и крошечные мигающие точки светлячков на опушке леса возвестили о том, что день уступает свои права. В обычное время они сидели бы сейчас на крыльце, она лущила бы горох или, может быть, чинила что-нибудь при тусклом свете фонаря. Уоррен свернул бы цигарку, затянулся и стал рассуждать о завтрашнем дне, о том, что им предстоит сделать. Рэй Линн вышла на улицу и несколько раз глубоко вдохнула, когда легкий ветерок пронесся между сосен, чуть слышно посвистывая. Он то затихал, то снова поднимался, как будто мать-природа дышала вместе с Рэй Линн. Она повернула лицо к ветру, и несколько слезинок скатилось с ее подбородка. Она сердито вытерла лицо. Все будет хорошо. Завтра, когда солнце взойдет, Уоррену будет уже лучше, сказала она себе, крепко обхватив себя за плечи. Нужно верить.
Прошло еще несколько восходов и закатов, и Рэй Линн стала терять счет дням. Она мало спала – так мало, что в одно жаркое утро чуть было не задремала, стоя у плиты и жаря свиной шпик. Зачем вообще готовить? Есть-то некому, кроме нее самой, а ей хотелось есть не больше, чем Уоррену. Он все время смотрел в окно спальни – может, у него в голове бродили мысли о том, где он мог бы сейчас быть и что делать. Время от времени он сердито поглядывал на Рэй Линн, и она думала: наверное, муж в обиде на нее за то, что отказалась помочь в тот день, когда это случилось. Дошло до того, что, когда она входила в комнату, Кобб уже не поворачивал к жене голову, не разговаривал с ней. Они опять повздорили из-за доктора. Иногда Уоррен делался растерянным, беспокойным, а если нет, то орал на нее. Вчера даже расплакался. Рэй Линн никогда раньше не видела мужа плачущим, разве что из-за старой гончей Бесси, и это испугало ее.