Если беглеца найдут, так позаботятся, чтобы больше уж никто не нашел. Сбежал, мол, и всё тут, до сих пор ловим.
А если в дело и вмешается представитель закона, босс только скажет: «Поймаешь – тащи его сюда, он мне должен остался».
Они помогли избитому человеку забраться в повозку и покатили дальше. Когда подъехали к окраине лагеря, Дэл увидел, что крышка ящика-парилки открыта, а того, кто там лежал, не видно. Ворон уже сидел на крыльце и точил свой неизменный нож. Он не поднимал головы и не обращал никакого внимания на проезжавших мимо. Как будто теперь, когда смена закончилась, работников для него уже не существовало. Дэл посмотрел на избитого человека, лежащего на дне повозки, и задумался, что хуже – ящик или плеть.
На следующее утро Дэл встал ни свет ни заря – так беспокойно спал. Он прошелся среди старых сосен неподалеку, разглядывая стволы, испещренные шрамами, отчетливо видными на коре в лунном свете. Пощупал твердую, как кость, древесину под старыми надрезами и заметил свежую, девственную, еще не тронутую. Решил, что погодит пока, посмотрит, как дело пойдет, разберется, типичную картину вчера наблюдал или нет. Ризу хотелось только одного: быть как все и делать свою работу. Вписаться в ритм здешней жизни. В половине шестого он уже ждал повозку у забора, а когда она подошла, забрался в нее и уселся сзади на бортик, спиной к остальным. Ворон ухмылялся. На месте сбора Дэл вместе с другими направился к большому дереву в тени. Повесил ведро с обедом на ветку, заметив, что никто здесь не разговаривает друг с другом. Потом все быстро запрыгнули обратно в повозку. Пока она везла рабочих через лес, Суини выкрикивал их здешние клички, и они один за другим спрыгивали с повозки и исчезали.
Наконец Ворон рявкнул: «Батлер!», и Дэл проворно соскочил с повозки.
Он прошелся по сосняку и оглядел следы от подсочек. Они были глубокие – глубже, чем он сам сделал бы. Оставалось только надеяться, что деревья не погибнут. Территория была аккуратно размечена, к основаниям стволов в холодные месяцы сгребали хвою. Дэл принялся за дело. Две тысячи деревьев не оставляли времени на долгие размышления – только успевай раз за разом делать подсочку и выкрикивать свое прозвище. За работой Ризу вспомнились длиннохвойные сосны, которые они посадили дома, – как-то они выглядят сейчас? Может, когда-нибудь он посадит там новые деревья, и неважно, что им расти еще лет пятьдесят, зато они переживут его самого и его сыновей – если у него когда-нибудь будут сыновья.