Эдди Фрил – настоящий громила.
Заметив О’Бопа, он орет:
– Эй, борода с хрена!
О’Боп не поднимает головы и не оборачивается.
– Эй! – опять вопит Эдди. – Я к тебе обращаюсь. Ведь на твоей башке будто борода с хрена. Такая вся кудрявая и рыжая.
О’Боп медленно повернулся:
– Чего тебе?
Говорить он старается вызывающе, но Кэллан чувствует – его приятель боится.
А почему нет? Кэллан и сам боится.
– Слыхал я, – говорит Фрил, – у тебя ко мне какие-то претензии?
– Нет. Никаких претензий, – бормочет О’Боп.
Это, думает Кэллан, правильный ответ. Да только Фрилу этого мало.
– Потому как ежели есть, так вот он я.
– Нет. Нет у меня претензий.
– А я слыхал, – настаивает Фрил, – есть. Слыхал, ты шатаешься по кварталу и треплешь своим помелом, будто у тебя претензии по поводу того, что я сделал.
– Нет.
Не будь такой убийственной жары, на том оно, может, все и закончилось. Или будь у Лиффи кондиционер, может, все обошлось бы. Но кондиционера не было, а работала всего пара вентиляторов под потолком, круживших клубы пыли и дохлых мух на своей карусели.
О’Боп фактически уже был изничтожен, его яйца, считай, на полу валялись, и ни к чему было его дожимать, но Эдди – тот еще садист, а потому он выкрикнул:
– Брехун ты, сукин ты сын!
У конца барной стойки Микки Хэггерти наконец оторвал глаза от своего «Бушмиллса».
– Эдди, – вмешался он, – парень ведь сказал тебе: претензий у него никаких нет.
– А тебя, Микки, спрашивает кто-нибудь? – рявкает Фрил.
– Ну господи, он ведь еще совсем мальчишка!
– Тогда нечего базарить как взрослый мужик! – орет Фрил. – Нечего тут шляться да болтать, что кое у кого никаких прав управлять кварталом.
– Извини, – хнычет О’Боп.
Голос у него дрожит.
– Ага, теперь ты извиняешься. Недоносок виноватый, сукин сын! Извиняльщик нашелся! Гляньте на него, хнычет, будто сопливая девчонка! И это тот самый мужик, который считает, будто у некоторых людей нет права заправлять делами в квартале.
– Слушай, ну я же извинился.
– Ага, слышу. Но это ты говоришь мне в лицо. А что станешь болтать у меня за спиной? А?
– Ничего.
– Ничего? – Фрил выдергивает из-под рубашки револьвер тридцать восьмого калибра. – На колени!
– Что?
– «Что»? – передразнивает Фрил. – На коленки свои дерьмовые падай, ты, ублюдок!
О’Боп, от природы белокожий, побледнел до синевы. Кэллан видит, он стал похож на мертвеца, а может, мертвец и есть, потому что все идет к тому, что Фрил вот-вот прикончит его на месте.