Сердце самой темной чащи - страница 7

Шрифт
Интервал


Василиса уж и пожалела, что не натянула лапти. Но ее вытолкнули из дома внезапно, а до непогоды днем было тепло, и обувка ей не требовалась. Сейчас же она завидовала своей куколке, что держала у сердца под платком. Куколка была обута, ее платье было почти сухим и чистым. Сама же Василиса уже сомневалась, что Кощей, если он вообще ей встретится, пустит такую замарашку на порог.

Сейчас озябшая Василиса мечтала лишь об одном – встретить хоть какое-нибудь жилье, в котором будет огонь и в которое ее пустят обогреться и обсушиться. Она согласна была даже на избушку ведьмы или Бабы-яги, но любое строение, которое мелькало среди деревьев и казалось ей такой избушкой, оказывалось лишь старой моровой избой. И пусть после блужданий в темноте и под дождем и ветром Василиса уже согласна была свернуться калачиком даже рядом с мертвецом в моровой избе, но огня там сроду не водилось, и она могла после такой ночевки разве что радоваться, что хоронить ее батюшке не придется. И это если мертвецы чему-то еще рады бывают!

Так что она упрямо шла вперед, хотя и бурелома, и моровых изб становилось только больше, а ветер усиливался и, кроме холодных капель дождя, бросал в лицо Василисе всякий сор, мелкие ветви и листья.

И только она подумала спрятаться под еловыми ветвями и переждать непогоду, как впереди послышался топот. Василиса замерла.

Может, послышалось ей сквозь вой ветра? Но нет, не послышалось. Василиса спешно шагнула в сторону с тропы, понимая, что всадник, кем бы он ни оказался, тут, в самой чаще леса, вряд ли остановит коня, чтобы не затоптать ее.

Глава 2

Со страху Василиса сначала вообразила дикого зверя с лошадиными копытами и по-кошачьи горящими глазами. То ли полкана, верх которого должен был быть человечьим, как говаривали старики, а низ лошадиным, то ли настоящего черта!

Но уже через несколько мгновений всадник оказался совсем близко, и Василиса облегченно выдохнула, чтобы вновь перестать дышать от страха. Всадник в богатом белом плаще, который не трепало ветром и не мочило дождем, да на белом коне повернул чуть голову, и в предрассветных сумерках Василиса явственно разглядела гладкий блестящий череп, острые костяшки скул и треугольный провал носа. В отличие от этого темного треугольника, впадины глазниц изнутри горели огнем, их и видела Василиса издалека.