Он мысленно усмехнулся кокетству Веры, думая, сколько же времени уйдет у него на то, чтобы она потеряла голову и перестала строить из себя недотрогу. Достаточно богатый опыт общения Толи с женщинами позволил ему сделать вывод о том, что он более чем интересен Вере.
Поэтому Анатолий даже не удивился, когда через несколько часов, прошедших после занятий, Вера пришла на встречу одна.
– Ире пришлось внезапно уехать к родителям, – заявила она, глядя на него честными глазами. Вера и не врала, потому что ее подружка и так, как и она сама, собственно, на выходные собиралась поехать в родной рабочий городок, а не идти на внезапно придуманный Верой киносеанс.
Толя купил им билеты на какой-то глупый неинтересный фильм, который они еле досмотрели до конца. Он был ну очень далек от их философских интересов. Толя не преминул про себя отметить – Вера не возразила против того, чтобы ее билет оплатил он. Это было определенно хорошим знаком.
– Давай до общежития прогуляемся пешком, полюбуемся на цветы, – предложила Вера. Все будущие философы жили в одном студенческом общежитии, только они с Ирой на четвертом этаже, а Толя с ребятами – на втором.
– Почему бы и нет, отличная майская погода, – согласился Толя.
Дорога заняла всего-то пятнадцать минут, которые незаметно пролетели за увлекательной беседой об идеях Гегеля.
Было уже почти десять часов вечера, общежитие скоро закрывалось, а вариант ночевки на улице ими не рассматривался. Толя вдруг с удивлением обнаружил, что ему было интересно дискутировать с Верой до такой степени, и его планы по ее соблазнению куда-то улетучились.
– А пойдем ко мне, чай попьем, договорим о Духе, мои ребята тоже уехали, я один, – предложил Толя серьезно.
– Пойдем, – согласилась Вера с решимостью во взгляде. Причудливо сочетающиеся в ее привычном поведении кокетство и напускное равнодушие тоже куда-то подевались.
***
Вера стряхнула воспоминания усилием воли и обнаружила себя стоящей у окна, покрытого снаружи толстым слоем белесоватой пыли. Прислушалась к привычной тишине, которая еще год назад оглушала. Внешний мир, как и ее мысли, казался осколочным и многослойным, где каждый элемент был частью чего-то большего, но при этом не имел явной связи с остальными. Она отвернулась от окна и подошла к столу, на котором все еще лежали ее методички и фрагменты текста. Это были не просто написанные ею абстрактные философские трактаты. Они являлись следствием её поиска – поиска ответов на зависшие в воздухе вопросы. Который теперь, похоже, должен был перейти на новый уровень.