Волк снова визгливо захохотал, ужасно обидно и презрительно.
– Ты, никак, блаженная? Или просто дурочка деревенская?
Он продолжал скалить желтоватые зубы в насмешливой ухмылке.
– Сам дурак, – буркнула Ярга и поплелась обратно к тропинке сквозь папоротники и проломленный орешник.
Серый Волк потрусил следом. Он даже не пытался её остановить.
– Живёт он в тереме, ты сама сказала, – говорил он на ходу. – Нет у него подвалов, только погреб, а в погребе том – репа, свёкла и морковка. Нет у него золота.
– Врёшь, – не оглядываясь, бросила девушка. – Всегда Перуна изображают со щитом и оружием, а брата его Велеса – со златом и в медвежьей шкуре.
– Так на заборах дети углём и не такое малюют, нельзя всему верить, – парировал Волк, а затем вкрадчиво продолжил: – Да коли и есть у него сокровища, зачем ему с тобой делиться за пирожки, пусть и с олениной?
Ярга не ответила.
– Были у него княжны и царевны, – не унимался болтливый зверь. – Были богини. Даже колдунья, которая лебедицей обращалась, была. На что ему нищая чернавка?
Ярга бровью не повела – её и обиднее называли.
– Ну хорошо, допустим, я тебя пропущу, – размышлял вслух Волк. – Ты пересечёшь Дремучий лес и никого из моего племени, по счастью, не встретишь более. Но Хозяин говорить с тобой не станет, убьёт на месте. Ты ведь слыхала, что вокруг терема у него частокол, а на том частоколе – черепа с горящими глазами?
– Слыхала.
– И что?
– Пусть убьёт, если выслушать не пожелает, мне терять нечего, – бесцветным тоном ответила девушка. – Да и злато мне не так уж надобно, а вот от его помощи я не откажусь.
Волк, уставший плестись в хвосте, в несколько прыжков обогнал её и встал, преградив тропинку. Остановилась и Ярга.
– Какая такая помощь тебе нужна? – Его уши напряжённо вздрогнули.
– Хочу просить, чтобы он мою жизнь сиротскую наладил. – Она рассеянно улыбнулась, указав на корзинку, ручку которой сжимала мозолистыми грязноватыми пальцами. – Я потому к нему и пошла с гостинцем. Продала всё, что имела, купила лучшее, что смогла. Он один на белом свете, и я одна, без просвета да без радости. Он меня поймёт, Волче. Я отчего-то уверена, что выслушает и пожалеет. – Она пожала плечами. – А если нет, то пусть лучше убьёт, потому как жить так, как я живу, невыносимо.
Волк больше не скалился. Он глядел яркими жёлтыми глазами совершенно серьёзно и так же серьёзно на пылкую тираду Ярги вымолвил одно лишь слово: