Бежать я начал раньше, чем слушать музыку. Поэтому никогда под музыку не бегал. Отец говорил, что как только я сделал свои первые шаги, то тут же побежал. И с тех пор особо не останавливался. Ну, разве что чай попить перед сном. Шутка, конечно. Сан Славыч тоже был против наушников и музыки. «Во время бега вы должны слушать только меня. Ну, и себя. Не отвлекаться!» – часто говорил он.
И если мои товарищи по команде с большой неохотой расставались с наушниками, то я их вовсе не носил. Я вообще не слушал музыку как фон. Вероятно, я какой-то дефективный. Музыка для меня – это работа. Я слышу многоголосие, динамические оттенки, фразировку и не могу ни о чём другом думать в этот момент. Поэтому меня восхищает Синичка – она способна слушать музыку, едва встав с постели. Причём разную. Всеядная музычка-синичка. Музыкалка только расширила Алкины возможности. В её голове музыка, попутные мысли, конкретные дела сливались в одно полифоническое чудовище, которое мирно дремало, пока кто-нибудь случайно не рвал эту музыкальную ткань. Тогда Алка стягивала на шею наушники и злобно смотрела на человека, который осмелился ей помешать.
Наконец из раздевалок начали выходить люди. Первыми появились пацаны и встали на исходную. Потом потянулись девочки. Их было в два раза больше, чем мальчиков. Клара, как всегда, была в окружении своих подружек. Луговая и Клара были примерно одного роста, поэтому они стояли рядом. Коробкина же пристроилась ближе к концу шеренги. Я продолжал бежать. Сан Славыч дал сигнал в свисток, и разговоры смолкли.
На сегодня тренер запланировал отработку баскетбольных бросков и небольшую игру в конце урока. Бег, упражнения на плечевой пояс, кисти, колени – я с удовольствием наблюдал за одноклассниками. Редкие шутки и разговорчики, методичная работа, красота и сила тела – я мог смотреть на это бесконечно. Девочки были все как одна в чёрных лосинах и футболках. Увидев одноклассниц в облегающей спортивной одежде без растянутых худи, широких брюк и рубашек, я обомлел. «Красотки!»
Пробегая мимо Клары, я увидел её тонкую белую шею. Длинная коса была забрана на затылке в сложный узел, от того голова её казалась большой, а шея, напротив, тонкой и беззащитной. Увиденное ошеломило меня. Меня пронзило желание прикоснуться к ней.