Через два часа мы вышли из княжеского терема. Хорошо, что сытые. Пира не было, но ячневую кашу с лепешками, сбитнем и какой-то птицей, может тетеревом, подали. А после дали мед и вновь лепешки, которые все стали макать в миски с медом. Скудна пища даже на княжеском столе. Скудна, но обильна, так как можно есть от пуза, если что еще принесут.
Ели почти молча. Некоторое напряжение ощущалось и за обеденным столом. На князя то и дело поглядывали бояре. Княжич Андрей так же почти не говорил, кроме того, чтобы просить, наелись ли гости. А после мы уехали.
Иван Ростиславович так спешил на свои земли, словно мы за кем гнались, или за нами была погоня. Долгое ожидание и вот… наконец земля. И пусть тут было очень много неладного, несло от самой сделки подлостью. Но, это уже какой-то уголок, своя земля, пусть и на три года.
Вот именно это ограничение и смущало более всего. Три года – это, пожалуй, самое то время, чтобы разработать землю, построить нужные строения. Если есть желание и стремление, за три года можно наладить и какое производство. А что потом? Юрий Владимирович просто заберет эти земли и скажет «большое спасибо»? При этом, и сам будет ждать благодарности в ответ?
Это он думает нас перехитрить? Так мы его того… обведем вокруг пальца, обдурим, вынудим поступить вопреки желанию. Если на этой земле в итоге будет Братство, и за три года оно может разрастись в численности и обрести силу, то даже грозный князь Юрий Владимирович трижды подумает, стоит ли ссориться.
– Добрая землица! – с удовлетворением, даже какой-то эйфорией, говорил Боромир, разминая землю в руках.
– Да, жирная. На такой родить хлеб должен добро! – соглашался со старшим сотником Никифор.
Все взяли землю и мяли ее, словно проводя химический анализ почвы. И без этих манипуляций было понятно, что Ополье – это на Руси одно из лучших мест для ведения хозяйства. Тут не хватало, на мой взгляд, лишь одного – хорошей реки. Нерль, как и ее приток – Каменка, – это небольшие речушки, в которых сложно наловить такое количество рыбы, чтобы прокормиться. В иных местах есть такие реки, что голодным может оказаться только вообще никудышний рыбак, или тот, кто просто никогда не занимается рыболовством.
Но тут было то, что заставило меня прямо сглотнуть слюну. Даже на берегу, или на мелководье, кишело раками. В будущем я любил это кушание и под пиво и без оного. И сам ловил, бывало, что и покупал. А тут такая вот засада – их нельзя есть. Грязное, видите ли, мясо. Ничего, как-нибудь, когда никто не видит, наловлю и полакомлюсь.