– Ну как… прошло? – осторожно спросила она.
– Вот, блин, тапки забыла поменять, – невпопад ответила Аня, глядя на свои ноги.
– Ничего, давайте я отнесу, заодно дверь закрою.
Сорокина отдала Астаховой спецобувь и босиком прошлёпала на кухню.
– Первый блин комом, – рассеянно пробубнила она, налила себе из кувшина стакан воды и залпом выпила его. В прихожей раздался звук закрывающегося замка, и в кухне вновь появилась Марта.
– Как он там? Слышно что-нибудь? – встретила её оперативница вопросом.
– Что-то ворчит тихонько…
– Хорошо… Как-то я чуть не упустила момент… Извините.
Расстроенная Аня влезла в возвращённые тапки-коровки и села на стул.
– Первый раз… наверное, сложно… Получилось поговорить? – с надеждой в голосе спросила женщина.
– Ну как… Можно сказать, да, но очень быстро всё пошло наперекосяк… Видимо, надо ещё больше упростить вопросы… К следующему разу я подготовлюсь основательнее, – Сорокина подняла глаза на Марту, ища поддержки.
– Думаю, у вас всё получится, – уверенно ответила та, протягивая несколько исписанных листов бумаги. – Это по питанию. Надеюсь, пригодится.
– Спасибо, покажу Еве – она сказала, что, скорее всего, придётся всё сильно менять.
– Поменяем, если пойдёт на пользу, – улыбнулась Астахова.
Очевидно, ей удалось справиться с посетившим её депрессивным настроением, и она уже взяла себя в руки.
– А почему там всё такое… чёрно-белое? – не удержалась Аня от крутящегося в голове вопроса.
– Не знаю… Юлия Андреевна говорила, что Антону не нравятся яркие цвета. Хотя… в старой квартире всё было поразноцветнее. Я там не замечала у него какой-то реакции на цвет.
– Будем надеяться, что эта загадка тоже со временем получит ответ… – задумчиво произнесла Сорокина. – Хотя, конечно, есть и ещё одна… Догадываетесь?
– Часы? – скорее уточнила, чем спросила, Марта, с пониманием во взгляде.
– Да… Показывающие разное время и стрелки, крутящиеся с разной скоростью… И ещё он говорил что-то странное. Что она – это, видимо, я – испортила время и оно идёт слишком медленно. Потом достал очередные часики и стал в них что-то подкручивать.
Астахова некоторое время молчала. На её лице вновь промелькнули признаки сомнения, но какого-то другого – давнего и болезненного.
– Понимаете… Я же жила с тем, что у Антона шизофрения. Конечно, я видела его странности, тягу к часам, слышала его разговоры непонятно с кем… Но я списывала всё на болезнь…