В. Д.: У меня еще такой вопрос, если вернуться к празднованию дня войны в первый послевоенный период. Ну хорошо, политическая воля не желала широкомасштабного праздника, а сами победители, сам народ?
– Конечно, праздновал. Это не запрещалось, но это был домашний праздник, праздник семьи, встреч однополчан. И, конечно, так происходило приобщение молодого поколения к памяти о войне и Победе. Через рассказы, воспоминания, песни военных лет.
Д. З.: Хорошо, Сталин как бы обустраивал историю так, чтобы чудовищные потери отошли на задний план, чтобы история выписывалась под него, и в этом контексте он не хотел ни усиления роли армии-освободительницы, чтобы все это сводилось к его роли. Но потом же пришел Хрущев.
– У Хрущева был свой сценарий.
В. Д.: Я как раз хотел перейти к 1955 году, десятилетию Победы. Опять же оно не отмечается, но уже по другим причинам.
– Отмечается, но своеобразно. 8 мая прошло торжественное заседание партийно-государственной верхушки в Большом театре, на котором с докладом выступил маршал Иван Конев, не Жуков. Говорилось исключительно о военных аспектах войны и таким образом локализовывались память о Победе и сам праздник.
Д. З.: Реабилитация армии…
В. Д.: Десакрализация Сталина, хотя до XX съезда почти год.
– У Конева в речи только один раз прозвучит имя Сталина, да и только после подчеркивания заслуг действующих руководителей – Ворошилова, Кагановича, Булганина, ну и Хрущёва. Сталин был назван председателем ГКО и Верховным Главнокомандующим, но назначенным Центральным комитетом и Советским правительством.
Д. З.: Так почему же Хрущев все-таки не сделал праздник национальным, государственным?
В. Д.: Видимо, потому что трудно было отойти от Сталина?
– Да, Хрущёв уже готовился к XX съезду, готовился к обличительному докладу. Для перевода праздника в общегосударственный разряд требовалось объяснение роли и значения Сталина.
Д. З.: И куда делся Сталин?
– Его торопились «сбросить» в зону антипамяти.
Д. З.: Понятно. И не хотели после XX съезда. Почему?
– Потому что нужно было объяснять, почему мы выиграли войну. И если война выиграна, у этой войны есть народ-победитель, но есть и главнокомандующий. С ошибками, просчетами, но принимающим ключевые решения. Поэтому Сталин все же присутствовал в ауре юбилея – хотя бы даже в качестве фигуры умолчания.