Четыре года спустя
Вера
– Димочка, геркулес очень вкусный и полезный для здоровья, – провожу свой традиционный утренний ритуал под названием «попробуй накормить трёхлетнего ребёнка завтраком».
– А что мне за это будет? – спрашивает сынок, сквасив мордочку в хитрой ухмылке.
– Ничего, и это самое лучшее, что я могу предложить, Дмитрий, – играючи стрельнув глазами, парирую я.
Дмитрий, да, именно так. В честь отца, который за долгие четыре года так ни разу и не вышел на связь, я назвала своего ребёнка.
Надежда, моя старшая сестра, была против, но я её не послушала. Сердце требовало назвать сына в честь отца, с которым он, вероятнее всего, никогда и ни при каких обстоятельствах не встретится.
Мой сынок с каждым днём всё больше и больше начинал походить на своего папу. Причем не только внешностью, но и своими повадками.
Учитывая, с каким обожанием сынок заглядывается на бизнесменов с портфелями и в строгих костюмах, я более чем уверена, что в свои три с копейками он бы с удовольствием надел на себя деловой костюм и взял в свои крошечные ручки кожаный портфельчик.
Одним словом, весь в отца…
Наверное, в крови Тарановых предпринимательская жилка просыпается с самого детства.
Димочка сужает на меня хитрющие глаза, видимо, рассуждает, насколько выгодно заключать сделку, за которую ему полагается «ничего».
– Ладно, – принимает условия сделки и открывает зубастенький рот.
Воспользовавшись моментом, протягиваю ложку каши сынишке. Первая ложка – всегда самая сложная. После неё Дима уже сам хватает свою чайную ложечку и расправляется с ненавистными злаками.
– С вами приятно иметь дело, – изобразив серьёзное выражение лица, пожимаю крохотную ручку.
Вот приблизительно с таких сделок и начинается наш день. Чаще всего сынок соглашается на «ничего», но бывают дни, когда курс «ничего» падает и вход идут пятирублёвые монетки.
За один пятачок сынок готов не то что подписать контракт на поедание геркулесовой каши, но и на приём чайной ложки рыбьего жира без разговоров соглашается.
Громкий рингтон, оповещающий о входящем сообщении, заставляет вздрогнуть.
«Вера Викторовна, это Стёпа. Прошу прощения, но я вынужден отказаться от уроков. Надо мной одноклассники смеются. Все на футбол пошли, а я один, как дурак, на академический вокал записался. Извините ещё раз, всего доброго!» – читаю вслух и мысленно прикидываю, насколько прохудился мой кошелёк после того, как десятилетний Степан отказался от занятий.