– Родион Харитонович, присядьте, пожалуйста, – Лене пришлось указать директору на его собственное кресло, чтобы не стоял над душой. – Сейчас будем работать так: я опрошу людей, начиная с вас. Все беседы – один на один. Вызываю по очереди.
– Елена Степановна, откуда сбор проб начинать? – в двери кабинета возник старший криминалист.
– Куда подведены навозные стоки? – Смирнова перевела взгляд на Патрушева.
– Все шесть свинарников, репродуктор и бойня ещё… – промямлил директор.
– Бойня?
– Санитарная. Для убоя больных животных. Там есть загон для предубойного содержания, – пояснил Патрушев.
– Тогда начинайте с бойни, – кивнула Лена криминалисту и переключилась на Патрушева. – Ну, Родион Харитонович, давайте начнём.
Пока Лена допрашивала руководителя, за дверью в компании оперуполномоченного ожидали своей очереди замдиректора по безопасности Марсель Абсалямов и мастер очистного участка Пётр Пронин.
Рассказ Родиона Патрушева
С погибшим я был в хороших отношениях. Работал на Кирина пятнадцать лет, начав рядовым зоотехником на «Гвардейце» – это в соседней области. Кирин уберёг «Гвардеец» от развала: до этого собственники менялись как перчатки, комплекс хирел… А он за пять лет сделал из советской развалины прибыльное предприятие. Через три года у него уже холдинг был. Тогда он мне и предложил возглавить новую ферму здесь.
В тот день год назад мы ждали Константина Дмитриевича к двенадцати. «Аконинский» как опытное предприятие холдинга незадолго перед этим внедрил у себя новую систему переработки навоза на удобрения. Кирин хотел узнать о результатах, чтобы такую практику рекомендовали на федеральном уровне.
Приехал он за полдень и был слегка не в духе: я это понял по тому, что, когда он не в духе, курит больше обычного. Пока мы показывали ему отстойники, систему стоков и новые сепараторы для навоза, он с десяток штук выкурил.
Примерно в половине третьего пригласили его на обед, после чего Константин Дмитрич подобрел и даже начал шутить. Когда возвращались в кабинет, он хотел просто так поговорить с нашей техничкой – он к женскому полу всегда был внимательный – но та до того застеснялась, что побледнела, даром, что была в маске.
Мы ещё посидели здесь на двоих примерно полчаса, по рюмочке коньячку выпили, всякие новости обсудили. Потом, помню, он отлучился в уборную, и не было его около десяти-пятнадцати минут. Вернулся он посвежевший. Видимо в таком хорошем настроении был, что едва не забыл папку с документами и свои сигареты – я помню, потому что сам за ними бегал. Проводил, посадил в машину. Каким образом его останки оказались в навозе наших свиней, даже думать боюсь. Готов оказать следствию всё возможное содействие.