Таким Тохте запомнился финал этого побоища. Тогда он по-настоящему усомнился в могуществе Ясы, в непобедимости монгольского войска. Сомнение породило крамольные мысли и поставило ряд вопросов о праведности незыблемых правил кочевой империи, пришло внутреннее перерождение, поиски нового жизненного пути на острой грани жизни и смерти.
Тохта вел свое повествование шепотом, маскируя за обычными фразами безумную кровавую судьбу своего народа, чья трагическая история слилась с трагедией горцев. Старался не описывать кровавых подробностей. Но сам смысл и трагедии его рассказов запали глубоко в душу, меняя привычное видение мира и людей.
Помолчав, он сказал:
– Ты, Данила, умный, ты умеешь управлять своим умом и другими людьми. Ты видишь будущее. Я пойду за тобой, поскольку для меня, да и для других, кто пойдет за тобой, это единственный путь продолжения жизни в этом сумасшедшем мире. Ты придумаешь и, наверное, уже придумал, как нам вырваться из западни, в которую мы все попали.
В самом деле, у Данилы родился спасительный план, он предложил выбрать пару десятков надежных пехотинцев и в самый напряженный момент смертельного сражения создать вокруг вал из телег, поверженных лошадей и тел погибших, затаиться. Для этого нужно хорошее оружие, надежные длинные копья, хотя бы пять-шесть отменных лучников. А главное – лишить наступающую на пехоту конницу основного преимущества, коней. Об этом был особый разговор.
Главная сила жизни на земле русской
Игумен Земли Русской спал мало, в скорби о потере времени садился за трапезу. Считал с сожалением каждую минуту, потраченную на житейские дела. Драгоценного времени не хватало на очень важное, на то, что пылало ярким пламенем, потом обдавало дикой зимней стужей – размышлениям о напастях, о тяжелейших испытаниях, выпавших на долю русского народа. Все больше сил и времени забирали хлопоты о создании новых монастырей, чья жизнь становилась обязательным условием жизнеспособности Земли Русской. Правящие Русью князья и бояре первыми попали в кровавую мельницу, которая перемолола всех без разбора, оставив лишь внешнюю видимость чести и достоинства. Сознание власть предержащих было раздроблено правилами степной державы, больше похожими на угрозу удара топора по оголенной шее – держать в страхе и подлой корысти всех и вся. Страх, созданный великим воителем Чингисханом, был всеобъемлющим, а корысть – простым и надежным инструментом порабощения княжеских и боярских душ.