"Скив прав", – сказал он, его голос был полон вновь обретенной власти. "Это наш шанс. Император защищает, но сегодня он предлагает хаос. А в хаосе из его огня может родиться возможность". Он обратился к остальным, сгрудившимся поблизости. "Все, кто хочет жить, следуйте за мной. Все, кто хочет умереть как скот, оставайтесь здесь". Он не дал никаких других обещаний, потому что ему нечего было давать.
Раздались ропоты согласия, кивки во мраке. Другие, слишком сломленные или напуганные, чтобы ответить, просто смотрели. Теперь их судьба зависит от других, которые хотят большего, которые ищут чего-то за пределами этих цепей, даже если их тела ничего не имеют, сердце все еще ищет этого, его свободы от мира, который давно его покинул.
Пока Руккфанг продолжал содрогаться и стонать под натиском Гнаша Гортуга, горстка рабов, связанных не цепями, а общей волей к выживанию, начала двигаться. Их пункт назначения был неизвестен, их шансы были мрачны. Но в самом сердце зеленого прилива началась отчаянная игра. Ведь им нечего было терять, кроме возможности умереть в бою. Они все еще могут что-то сделать, прежде чем свет погаснет.
Руккфанг взбрыкивал, как дикий зверь, его стоны становились все более неистовыми. Каждый удар, сотрясавший судно, был ударом молота по хрупкой надежде, которая начала расцветать в сердцах рабов. Они привыкли к стонам и тряске корабля, но не до такой степени, заставляя их страх достигать невиданных высот и ломая то самообладание, которое оставалось после неожиданности. Воздух, густой от смрада немытых тел, пота и металлического привкуса крови, стал тяжелым от нового запаха: озонового запаха горящего металла и едкого угля прометия. Это сочетание вони насторожило, что даже худшее из вообразимых – всего лишь вторник для такой галактики, как эта.
Еще один взрыв, на этот раз ближе, разорвал помещения рабов. Часть изогнутого потолка отвалилась, открыв ужасающую панораму закручивающейся пустоты за ее пределами. Зубчатые металлические зубы обрамляли сцену абсолютной бойни: корабли орков, грубые и жестокие, сцепились в смертельном объятии, их оружие изрыгало огонь и разрушение, их размер был способен покрыть все, что угодно, через дыру, поскольку все теперь казалось ближе.
Вспыхнула паника. Рабы кричали, толкались и пихались, их глаза были широко раскрыты от ужаса. Некоторые царапали стены, ища спасения там, где его не было, отчаянно пытаясь убежать. Другие просто рухнули, их дух окончательно сломлен всепоглощающим хаосом, и их гибель теперь казалась единственным логичным выбором, учитывая проявленное насилие. Несколько человек, ободренные отчаянием, попытались броситься на оставшиеся нетронутыми участки стены, тщетный жест против жестокой мощи орочьей техники, созданной больше для войны, чем для комфорта.