Она спрыгнула с печи, осторожно прошлась по холодным скрипучим половицам и всё же заглянула за занавеску. С тех пор, как Василь надел Звенигласке на запястья свадебные наручи, избу пришлось переделать. Ясно, что, слишком взрослые, брат с сестрой давно не спали вместе, но до прихода в их дом Беды было иначе. Василь устраивался на полатях и, к бабскому позору, всегда пробуждался первым. Ирга же спала на женской половине за занавеской, как заведено в Гадючьем яре, да и на большой земле почти что у каждого народа. Нынче же на полатях устроили Иргу, а бывший женский угол отвели молодым. Неделя-другая, родится Соколок… Ирга ажно содрогнулась, мысленно произнеся имя сыновца. Соколок… Да… Родится младенец – станет совсем тесно. Даже вечно улыбчивая Звенигласка, и та не выдержит, спросит, не пора ли Ирге прочь со двора…
Молодых на месте не оказалась. Ирга зябко поёжилась: одна, запертая в избе, окружённой туманом, она вспомнила не только дурной сон, но и все страхи, что одолевали её сызмальства. Спасибо хоть воды дома имелось вдосталь. Ирга зачерпнула ковшом и сама не заметила, как осушила его до дна. От входа потянуло холодом – сердечко дрогнуло. С детства, напуганные враками, Ирга и Василёк запирались на щеколду, а нынче через приоткрытую щель заползал сквозняк. Девка метнулась закрыться, и тогда только увидела брата, сидящего на влажной от росы ступеньке спиною к двери.
– Вас… – окликнула она, но брат не услышал.
Рыжие кудри Василька золотились заместо рассветных лучей, в низину не достающих. Он слегка покачивался из стороны в сторону и мурлыкал себе под нос давно позабытую братом и сестрой песню. Дневное светило поднималось всё выше, но никак не могло затопить светом тёмный овраг, в котором прятался дом, и туман, чуя, что время его на исходе, становился лишь гуще у нижней ступени крыльца.
– Василёк!
Брат не обернулся. Лишь, кажется, петь стал громче. Зато туман заполз ещё на ступень выше, почти коснулся пальцев на босых ступнях. Ирга распахнула дверь, та стукнула об косяк, но отчего-то не раздалось ни звука. Лишь песня продолжала звучать…
– Вас, пойдём домой! – взмолилась Ирга.
Она наклонилась, тронула брата за плечо. Тот качнулся ещё раз и замер. А у Ирги снова пересохло во рту. Туман, оплетающий ноги Василька, был чёрным. Да и не туман вовсе, а длиннющий змеиный хвост. Кольца сжимались, новыми и новыми петлями захлёстывали тело. Но Василёк словно не видел. Сидел, улыбаясь, и мурлыкал себе под нос.