Миг «бранча» наступил.
– …Хотя, – продолжал Чёрный, обращаясь к Лысенькому, – пока тут не принесли кофе, я лучше первый расскажу свою историю.
– О чём вы, товарищи? – спросил сидящий лицом к иллюминатору и слева от меня хрупкий очкарик.
– Аракся… – припомнил полушёпотом Лысенький.
– Помолчите! – прикрикнул на него Чёрный. – Я сказал, сейчас я!
– Вы пра дэвочек? – догадался чей-то греческий профиль. – Я…
– О, про женщин, – заметно оживился другой, то есть, пятый, сидящий ко мне спиной. – Мне, пожалуй, есть что рассказать…
– Имне…
– Имне…
– Имне…
– Ма-алчать! – взревел Чёрный. – Слушайте меня! Меня! Я должен вам сказать сразу: я не обычный человек! Меня зовут… Это неважно. Ну, Вартан. Именно так меня назвали мои родители, которых я ненавижу больше собственного имени.
– Как это, ненавидеть родителей? Вы что? А как же семейные узы? Сыновья любовь? – подал голос человек настолько крупный и высокий, что даже сидя где-то у самой входной двери, был виден лишь по шею: мне из моего укрытия были представлены для обозрения только узловатые руки, стискивающие овсяное печенье, покатые плечи и основание – возможно, стройной – шеи. На этом изображение обрывалось, да тут ещё полочка в шкафчике вверху, в которую упираюсь лбом, и даже невозможно определить, блондин он или брюнет. Вот только голос его, зычный голос, где-то я слыхала. Помимо, конечно, «thank you for using up Verizon pay phone»* (* «Спасибо за пользование платным телефоном кампании Верайзен» – реклама)
– Што-а? «Узы»? «Любовь»? – возмутился Чёрный. Любить! Мать – толстуху с дряблым вислым задом! А грудь! Однажды я пихнул её в эту самую, в «грудь», кулак утопил, противно вспомнить. (Расширенные от ужаса глаза со-трапезников.) Любить мать, которая не вступалась за меня, когда мы дрались с отцом-зверем, а наоборот, занимала его сторону!
«И этот человек мог мне показаться…»
– Я продолжаю. Итак, я родился тридцать три года назад в семье армян, говорящих по-русски, в грузинском городишке «Тбилиси». Ну, там ещё где-то на горе могила Лермонтова, что ли.
– Какой, слушай, Лермонтов, там Шота Руставели, слушай, это же Тби-ли-си, я грузин, я знаю, – возмутился Греческий Профиль.
– Господа! Господь с вами! – резюмировал Лысенький. – Могила Лермонтова, Михаила Юрьевича, русского поэта, находится в Пятигорске, н-да. В Тбилиси же, на горе Мтацминда, что означает «Святая Гора», не так ли… как Вас? (Греческому Профилю.)