Что с ними? Уцелели ли они? Только бы с ними всё было хорошо! Она не может их потерять! Не может!
– Отдай! Верни их! Я без них – ничто, они для меня – всё!
Зиновия требовала у белой пустоты, заклинала, умоляла, угрожала.
Тело спящей девушки зашлось в конвульсиях. Дело – дрянь.
Нужно помочь, видно сил у девахи совсем не осталось.
Шаманка вынула из украшенной ручной вышивкой, тканой сумы льняной сверток. В нём лежал гребень изящной работы, выполненный целиком из белого перламутра морской раковины. Верхушка – голова волка – облицована серебром, глаза инкрустированы радужными опалами, а два длинных зубья-клыки мерно блестели мелким вытянутым жемчугом.
– Что ж, иначе несдобровать, – мирясь с тем, что должно случиться, произнесла Евья.
Заклинательница быстро зашептала над гребнем заговор на древнем забытом языке, а затем, издав животный вопль, одним молниеносным движением вонзила украшение в мокрые от пота волосы девушки.
Молния, ослепляющая и обжигающая, сотрясающая и возвращающая к жизни, прошила её насквозь. Зиновия не могла дышать, кричать, даже моргнуть. Она зависла, замерла в вечности. Но тут же вечность забурлила, заохала, закричала многоголосьем настолько чудовищным, что хотелось оглохнуть, только бы избавиться от этой какофонии, этого гама, этого шума.
И тут надо всем этим проревел один единственный глас, перекрывающий всю эту симфонию разноголосицы:
– Просыпайся, Зиновия! Пора проснуться! Открывай глаза, дитя!
Евья дрожала. Ток энергии сотрясал её тело, но она держала рукой наконечник гребня. Нельзя выпускать его, иначе девчонка потеряется.
– Просыпайся, ну же! – звала она гортанным, певческим голосом.
Ещё немного. Да, девочка на самой границе, на поверхности. Ещё чуть-чуть и…
Сильная рука шаманки выдернула гребень из светлых волос.
Молния вышла из тела Зиновии, забрав с собою белый свет. Стало так темно, что с испугу, будто ослепла, девушка зажмурила крепко глаза, а когда отважилась открыть…
Спящая затихла. И вдруг глаза её резко окрылись, в них чередовались страх и безумие. Зиновия приподнялась на ложе.
– Тише, тише, дитя, – зашептала Евья, добавив скороговоркой древний заговор.
То, что казалось безумием, ушло из девичьего взгляда, остался испуг.
– Ирина! – позвал уставший голос шаманки.
Дверь тут же распахнулась. Нетвёрдым шагом через порог ступила женщина, но обнаружив, что та, за кого она так сильно переживала, жива и очнулась, тут же бросилась, точно кошка к котёнку, и принялась успокаивать на свой лад.