Гамаюн не особо одобрял такую стратегию. Честно говоря, ворон был против того, чтобы являться к праведникам напрямую, когда на его союзника велась охота. Да, Матфей соглашался с разумными доводами ворчливого прислужника, но вслух высказывал противоположную точку зрения. Настало время идти вопреки своим страхам, так он размышлял. Гамаюн с трудом, но согласился – как ни как, а меж ними заключён договор, обратной дороги нет.
«Да и я уже не молод, в третий раз мне не быть союзником какому-то неразумному демону» – заключил ворон, обречённо взъерошив на голове и груди иссиня-чёрные перья.
– Мы с тобой, Фей! – тут же живо откликнулась Юна Дивия, наскоро заглотив завиток спагетти и едва не поперхнувшись при этом.
– Нет! Я иду один, с Гамаюном, – твёрдо возразил Матфей, стараясь не смотреть друзьям в глаза, иначе не выстоять перед их укорами. – Довольно с вас. Вы и так из-за меня натерпелись. Я не должен был вас втягивать.
– Ещё чего! Даже не думай, Инженер, – рявкнул Эрик Горденов. Тот факт, что он назвал приятеля прозвищем, которым Матфея звали крайне редко и которое он получил, благодаря своей университетской специальности, говорил, что Эрик крайне раздражён и взволнован. – Или мы все вместе, или никто. Один ты никуда не пойдёшь – это самоубийство в чистом виде.
С высоты буфетного шкафчика коротко каркнул ворон, и в том Эрик усмотрел лишь подтверждение своих слов. Пусть речь Гамаюна ему была непонятна, но пернатый прислужник только что выступил не в пользу союзника, потому что Матфей посмотрел на птицу с упрёком.
– Нет, я не могу. Я не вынесу, если с кем-нибудь что-то случится, – снова возразил Матфей Катунь, но голос его звучал уже не так твёрдо. Будто силы уверенности таяли в нём.
А тут ещё и Рарог решил произнести речь, завертелся под ногами, замельтешил и писклявым голоском возносил:
– Господин, ворон дело говорит: теперь сила в единстве. Твой друг прав, нельзя разлучаться с теми, в ком сила и поддержка. И я ни за что не оставлю тебя, даже, если с тобой ворон. Да не в обиду ворону сказано. Ложки-поварёшки, остались от козы рога да ножки!
– Соглашусь с ящером, наверное, впервые. Да не в обиду сказано, – хмуро каркнул ворон.
Оборона Матфея трещала по швам и покрылась сотнями трещинок. И друзья, почуяв слабину друга, принялись на свой лад, горячо и громогласно разрывать упрямство Матфея, пока он не склонил голову и не сдался. Чего кривить душой, он испытал и облегчение от того, что не один, и сожаление, что не выдержал собственного испытания воли.