Аларик наклонился вперед, его взгляд был напряженным, непоколебимым. «Ты отвечал за управление расписанием губернатора, его перепиской, его ежедневными делами. Расскажи мне, Люциус, что ты видел? Что ты слышал? Что ты знаешь о событиях, приведших к смерти губернатора? Расскажи мне все и не думай скрывать от меня никаких подробностей, какими бы мелкими они ни были. Я узнаю, если ты солжешь». Именно эта последняя фраза так нервировала большинство доставленных на допрос. В конце концов, Священник-следователь, как говорили, мог отличать ложь от правды, почти экстрасенсорная способность, которая вселяла страх в большинство. Это, наряду с их полномочиями, полученными непосредственно от самого Императора, делало задачи Священника-следователя намного проще, в некотором смысле.
Допросы продолжались часами, каждый член персонала Торна представал перед Алариком, чтобы предстать перед его пристальным вниманием, каждое интервью, казалось бы, не давало ничего ценного, кроме добавления имен потенциальных лиц, связанных с Торном и, возможно, вовлеченных в его дела и, в конечном счете, в его кончину. Один за другим их проводили через комнату: измученный главный администратор, стоический личный охранник, нервный камердинер, высокомерный повар и множество других, которые служили в доме Торна, выполняя множество задач, которые поддерживали дом Торна и его повседневную деятельность, работая эффективно. Их допрашивали по их движения внутри Шпиля, их собственные ежедневные задачи и о Торне, их работодателе, и о том, что они могли видеть или слышать до его смерти. Они не могли скрыть своего презрения к Торну несмотря на то, что он был верным слугой Императора и был назначен Им, чтобы руководить этим городом и этим миром. Их реакции могли оказаться решающими и мог помочь в определении того, где именно распространилась эта гниль и на кого, не только в Шпиле, но, возможно, и в мире и Улье в целом. Аларику нужно было определить всех тех из персонала, кто мог бы привести его ближе к убийцам Торна, а затем, как он надеялся, и дальше, к тем, кто несет ответственность за развращение этого мира.
Каждое интервью было тщательно спланированным танцем наблюдения, прощупывания вопросов и тонкого запугивания, призванным отделить правду от лжи. Аларик следил за явными признаками обмана: дрожь в голосе, нервный тик, капля пота на лбу, малейшее движение глаз, нерешительность в ответе. Он слушал не только их слова, но и молчание между ними, невысказанные тревоги, скрытые страхи. Он искал любые несоответствия, любые трещины в их историях, какими бы маленькими они ни были. В конце концов, они часто представляли собой самые большие слабости и могли привести к дальнейшим возможностям для допросов, для применения давления и, в конечном итоге, к раскрытию истины.