Саша…
Мой Саша?!
Не верю!
Но тут в полумраке комнаты я отчётливо вижу его профиль, и слышу его голос, который я не перепутаю ни с чьим другим на свете:
– Я?! Ты меня с кем-то путаешь, Амели! Я прирождённый холостяк! К тому же я люблю женщин постройнее, – поворачивается он к ней, подливая ей в бокал вино из бутылки, и я чувствую, как жжёт у меня всё внутри.
Жжёт от желания ворваться прямо сейчас в эту комнату и расстрелять сперва эту тощую анорексичную Амели, явно француженку, а потом направить дуло пистолета прямо на…
Но посмотреть сначала в его лживые пёсьи глаза. Спросить: а как же тогда его слова про то, как он любит моё мягкое послушное тело? Такое нежное и податливое в его руках? Про которое он так страстно шепчет мне в тишине наших жарких ночей?
Всё это было обманом? Мы ведь короли обмана, это наша работа!
Я вижу, как расплывается ярко алое пятно на его ширинке, пока всё его когда-то такое любимое тело подёргивается в предсмертных судорогах…
Из дула моего пистолета всё ещё вьётся тонкой струйкой дымок, как яд, а я уже бесшумно выхожу из комнаты, уносясь прочь из этой квартиры…
Я знаю, что поступила правильно. И так поступила бы каждая первая героиня любовного романа, застукавшая своего мужа или возлюбленного с другой женщиной…
Сколько я их перечитала, чтобы расслабить мозги, пока сидела в круглосуточной засаде за каким-нибудь очередным объектом?
Боже мой, там же какую книжку не открой, везде одно и то же: «Держите её! Она сейчас её убьёт!» И какая-нибудь разъярённая горе-жена обязательно хватает первый попавшийся под руку осколок стекла и набрасывается на проклятую любовницу.
Но это дешёвенькие любовные романы.
А это – жизнь…
И вот, вместо того чтобы, плотоядно улыбаясь, вытирать окровавленное лезвие своего верного кинжала о шубку, я просто сейчас стою во дворе старинного дома и смотрю снизу вверх на неосвещённое окно.
Нет, там не лежат два бездыханных трупа. Я так не могу.
Там по-прежнему резвятся в постели мой уже бывший жених и любовь всей моей жизни Александр Пронин, и какая-то ребристая тощая дрянь по имени Амели.
И я знаю, что теперь всю оставшуюся жизнь буду ненавидеть эти имена. Амели и Александр.
– Товарищ генерал, разрешите обратиться, – чеканю я ровным голосом, заходя в кабинет на Остоженке.
– Тася, ну здравствуй! К чему эти формальности! – встаёт Овечкин и по-отечески приобнимает меня. – Тебя можно поздравить! Ты станешь самым молодым майором в нашем управлении! Наверху очень высоко оценили твою работу! – многозначительно закатывает он глаза наверх, и если бы не измена моего бывшего, я бы была на седьмом небе от счастья.