– Наверно так не привычно, столько гостей сразу, – сказала я, выходя из комнаты вслед за Манго.
– Я только рад.
Мы с Манго поднялись на второй этаж по лестнице, выложенной синей мозаикой. Я останавливалась здесь нечасто, но свою комнату имела. Белоснежная, обставленная в ногу со временем, несмотря на восточный стиль дворца, она олицетворяла моё стремление вырваться из пут прошлого, как будто это было так легко. Я прошлась по толстому ковролину и тяжело выдохнула, разглядывая проекцию звёздного неба на потолке. Положив жемчужину на подушку, прошла к огромному окну с видом на водный сад, открыла и перегнулась через подоконник, чтобы увидеть всё это великолепие во всей красе, но спину снова защемило, а в голове пронеслись слова химеры и цербера.
«В твоей душе царит хаос. Нехорошо жить в разных мирах».
«Алекс. Много он знает? Может, и не знает, но точно чувствует… И смотрит так пристально, прожигая взглядом своих неоново-зелёных глаз, что хочется провалиться в глубины Тартара, там хоть не так жарко».
Я достала из рюкзака карту и повесила на стену. Положив рюкзак в шкаф, взяла с тумбочки лиру, села на кровать и сняла перчатки, рассматривая метки на своих ладонях.
«Метки Хаоса, я Рождение, Жизнь и Смерть, заключённая в собственные оковы».
Вздохнув, я провела пальчиками по струнам лиры. Музыка успокаивала.
«Метки на ладонях выглядят отвратительно, приходится постоянно прятать руки в перчатки. Это не метки Хаоса, нет. Это шрамы моего одиночества. Так происходит всегда, чем я сильнее, тем более одинока. Меня боятся, ненавидят или восхищаются, но я точно никого не оставляю равнодушным. И всё, что между рождением и смертью – это жизнь, и я так устала быть одна».
В дверь постучали, и она тихо приоткрылась, Муза застыла в проходе, но играть я не перестала.
– Спасите меня, – протянула она, захлопывая дверь и прижимаясь к ней спиной.
– Что случилось?
– Он ходит за мной как цербер за душами!
– Цербер, к сожалению, или, к счастью, ходит за мной. Проходи.
Я пригласила её сесть на кровать. Муза устроилась рядом и заслушалась колыбельную.
– Вы красиво играете.
– Спасибо, но думаю, ты играешь даже лучше меня.
– Я умею играть на арфе, на лире никогда не пробовала.
– Это почти то же самое.
– Мама тоже играла колыбельную, – она грустно улыбнулась. – Она всегда успокаивала, и я чувствовала себя в безопасности. А сейчас всё так запутано и пугающе.