– Разве? То есть, тебе больше не нужна материальная пища и сон? – Заинтересовалась алхимик.
– Нет, пока я сам этого не захочу. – Мужчина развернулся и уперся ладонями о перекладину. – А я пока не хочу.
– Сколько тебе лет? – Прямо спросила энфийка.
– Двенадцать раз по двадцать и плюс цифра четверти суток. – Расплывчато произнес мужчина, пока девушка задумчиво загибает пальцы.
– Удивительно. Я думала ты младше Азареля.
– Лучше скажи, сколько тебе годиков.
– Мне двадцать семь.
– А брату? Он сын Ренджи?
– Аллиасу двадцать четыре. Нет, он для нас дядя. Вы знакомы?
– Так получилось, – прошептал Змей.
Половица в избе проскрипела, будто по ней прошло что-то очень увесистое. Маленькое, чуть заостренное ухо колдуна слегка дрогнуло но, он не подал виду, и только тихо слез с перил. Однако, обратил внимание на наследницу Гром, которая завороженно рассматривает что-то под яблоней.
– Что так привлекло твое внимание? – Шепотом спросил мужчина.
– А? – Девушка не сразу расслышала вопрос. – Там под деревом… трава. – Полушепотом подметила девушка.
– Трава? – Черноволосый слегка лукаво улыбнулся. – Это так необычно?
– Вирринсул красный, – алхимик указала на траву похожую на петрушку с красным цветением, – насколько я знаю, такую траву выращивают карги для проведения обряда оплодотворения. Данной травой поят детей, отравляя их кровь, чем самым повышая вероятность, что после поглощения ребенка, он не погибнет в утробе.
Змедрик не сводит с нее взгляда глаз, ожидая когда она продолжит.
– Пропавшие дети, странный привкус пирога, женщина с огромным запасом сладостей и одежды. Выглядит малость подозрительно…
Половицы внутри избы снова поскрипывают. На это раз и Аллирин уловила этот звук. Колдун, как маленького котенка, прижал ее к себе спиной, пятясь назад. Дверца с грохотом, резко слетает с петель, и на пороге красуется оно: двухметровая серая горбатая тварь, с таким же горбатым носом, огромными острыми зубами и полулысой головой. Тот самый цветочный сарафан был практически полностью разорван, демонстрируя мерзкую растянутую грудь свисающую до таза, частично открывая вид на впалый живот. Судя по всему, ни один ребенок так и не смог прижиться в мертвой утробе.
– Ну здравствуй, красавица, – бросил Змедрик с заметной насмешкой, обращаясь к карге. Его голос звучал весело, но в нем слышалась угроза.