Они были уже не в спальне Сигны, а в тесной комнатушке с таким слабым освещением, что сначала Сигна подумала, что ослепла. Только благодаря тому, что она была жнецом, ее зрение вернулось, и вскоре тьма рассеялась, позволив разглядеть очертания небольшой кровати. Ночной горшок. И наконец мужчину, скорчившегося на холодном каменном полу и прижавшего колени к груди.
Сигна бросилась к нему, но Ангел смерти ее удержал.
– Помни, что сейчас ты жнец. Следи за тем, чего касаешься.
Сигна прижалась к стене, крепко обхватив себя руками.
– Мы в тюрьме? – Сейчас она даже радовалась тому, что не была человеком, потому что пол покрывал такой слой пыли, что она боялась дышать. Казалось, достаточно одного неверного движения, и это место обрушится на них.
– Да. – Ангел смерти говорил тем же умиротворяющим тоном, как с лордом Уэйкфилдом и неупокоенными духами. И хотя Сигна знала этот прием, все равно оценила его по достоинству. – В камерах запрещено зажигать свет. Идея в том, чтобы ослепить заключенных – не позволять им видеть друг друга или окружающую обстановку, чтобы они чувствовали себя одинокими. Из таких камер я забрал слишком много людей, доведенных до безумия изоляцией.
При виде Элайджи эти слова ранили особенно глубоко.
– Иди к нему, – прошептала Сигна, подзывая пса к себе. Гандри бросил на нее один взгляд, прежде чем склонить голову и сделать несколько коротких шагов к Элайдже. Тени, клубившиеся вокруг его выступающих ребер, с каждым шагом сползали, стекая с кожи, пока тело не обросло плотью и Гандри не превратился в обычную тихонько поскуливающую гончую.
Элайджа вздрогнул и повернулся на звук. Левая сторона его лица была в синяках и опухла. Руки и одежда стали серыми от грязи. Сигна прикрыла рот рукой, внимательно рассматривая глубокий порез вдоль брови, который уже воспалился.
– Кто здесь? – прохрипел Элайджа, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте. – Тут кто-то есть?
Сигна сжала руку Ангела смерти, чтобы устоять на ногах. Она наблюдала, как Гандри уткнулся в ногу Элайдже, оставаясь спокойным, даже когда тот отстранился.
– Гандри? Это правда ты?
Гандри положил морду ему на колено, и Элайджа дрожащими руками потянулся погладить зверя. В тот момент, когда его пальцы вцепились в шерсть, Элайджа хрипло рассмеялся.
– Кажется, я сошел с ума. – Он погладил Гандри по спине, но остановился, нащупав листок пергамента, который скрывал ошейник. Элайджа застыл на месте, один раз взглянув на дверь, прежде чем вытащить записку.