Из-за этого сурового, даже жестокого обращения в приюте не задерживался и специализированный персонал. Педагоги, социальные работники, медсестры менялись, как неверные буквы в кроссворде. Только Марина, выполняющая роль то учительницы, то нянечки, да уборщица Пия удерживались в седле, словно опытные наездницы. Детей редко вывозили на экскурсии, и их существование в приюте больше напоминало тюремное заключение.
Особенно тяжело отсутствие Франчески сказывалось на девичьем корпусе. Правый, мальчишеский, спал еще глубоким сном, а Грация поднимала девочек, как только стрелки часов показывали пять утра и приговаривала: «Истинная католичка обязана наводить порядок в доме, пока не проснулся муж. Заправить постель, умыться, причесаться и молиться, молиться, молиться!»
Именно «молиться» напоминало зверский ритуал, ибо в каменной часовне, с ее высокими сводами и тонкими витражами, по утрам стоял лютый холод. Стены, кое-где покрытые мхом, походили на мрачную башню, до которой вряд ли когда-нибудь доберется сказочный принц-спаситель. Наоми получала свою зажженную свечу и, отвлекаясь от молитвы, поочередно держала ладони над пламенем. Сбоку к ней тесно прижималась Даниэла, пытаясь согреться. С первыми аккордами органа, льющимися из магнитофона, девочки склоняли головы в молитвенной позе, ожидая шаркающего к алтарю Розарио. Длилось это довольно долго, потому что каноник был настолько болезненным, что еле переставлял ноги.
Наконец Грация взмахнула рукой, делая знак садиться, но это не означало, что ад закончился. Нет. Он только начинался. Монахиня расхаживала вдоль рядов, с длинной указкой в руках, подпевая низким голосом, выкрикивала слова как только отыскивала очередную жертву среди нерадиво молящихся. Звон цепей кадила, тяжелый запах ладана заполняли пространство, и вот уже указка Грации приземлялась на спину очередной непокорной.
Сегодня влетело Монике, подружке Линды. Она пела в неполную силу еще и забывала склонить голову после фразы «Услышь нас, Господи!»
Единственным приятным моментом мессы было теплое рукопожатие с пожеланием мира. В этот момент Наоми и Даниэла на мгновение забывали о своих разногласиях с Линдой, и их руки встречались в дружеском жесте, который растапливал лед в самых озлобленных сердцах.
«Ура!» – едва не закричала Наоми перед моментом причастия. Она уже предвкушала, как насладится горячим какао с ароматным печеньем. Но радость была преждевременной. Слова «едим тело и пьем кровь Христа» еще звучали в воздухе, а маленькая Эмма, новенькая в приюте, внезапно осела на пол, потеряв сознание. Некоторые из девочек поспешили ей на помощь, но Грация так строго на них посмотрела, что они вернулись на свои места. Тогда в проходе тут же появилась Марина, заплаканная, крепкая, с полными сострадания глазами. Она бережно взяла на руки Эмму и понесла в левое спальное крыло.