Франческа пообещала, что будет навещать ее, как только Даниэла заскучает, ведь от приюта до Малафеммины всего пятнадцать минут езды. Рядом находилась кондитерская, где Даниэла сможет обучаться мастерству у ее пожилого хозяина, старого друга Пьетро, как она всегда мечтала. Даниэла даже решила, что назовет ее «Наоми», о чем сразу же сообщила Энио. Его письма ей передавал Пьетро через каноника Сахристу, который часто наведывался в тюрьму.
Однако через четыре с небольшим года хозяин кондитерской скончался, а само помещение выкупил новый владелец. Он превратил ее в магазин техники. Даниэла так и не забрала свою последнюю зарплату, зато изучила все тонкости декорирования тортов, умелое сочетание вкусов и текстур, а также процессы создания сложных десертов и выпечки. Все это дополнялось ее внутренним чувствованием ремесла.
Других кондитерских в округе не было, поэтому Даниэле пришлось сменить сферу деятельности, тем более что Пьетро только что оборудовал свою мастерскую и предложил ей новую работу: уборку там по вечерам, а днем – присмотр за его больной дочерью, Бьянкой, которой врачи поставили страшный диагноз. Лечение стоило недешево, поэтому Пьетро часто брал «задания», а Даниэла ухаживала за девушкой в больнице. Иногда Пьетро отправлял на «спецзадания» и Даниэлу. В ее задачу входило стоять на страже, пока люди Пьетро обкрадывали квартиры, предварительно отмеченные крестами. Это означало, что состоятельные хозяева уехали в летний отпуск. Пьетро все это называл обычным “сбором дани”, кичился, что он – Робин Гуд.
Не смотря на обостренное чувство справедливости, Даниэле нужны были деньги на новую жизнь. Оставаясь в одиночестве она представляла снова и снова, как уедет подальше отсюда, откроет свою кондитерскую и обязательно разыщет убийцу своих родителей. Пока Энио писал, что знал его имя, но будет молчать, чтобы сохранить ей жизнь. Убийца вряд ли будет ее искать в Малафеммине.
Франческа звала ее обратно в приют, но, каждый раз возвращаясь туда по праздникам, Даниэла понимала, что ей больше там не место. Лучше жить с бандитом.
И сегодня она собиралась написать Энио, что решила, наконец, положить конец прежней жизни в доме Пьетро Гекати. Даниэла собрала густые волосы в хвост, закрутила их одной рукой, другой вытащила из подстаканника карандаш, закрепила им шишку, словно китайской заколкой, достала из кармана открытку. На протяжении этих шестнадцати лет Энио ежегодно поздравлял ее с днем рождения. А Даниэла также исправно отвечала. Ведь он единственный человек, которому было до нее дело, и с кем она могла посоветоваться. Странно, что родственники никогда не искали ее после гибели родителей, да и вряд ли она кого-то из них помнила, будто они никогда не существовали. Сестра Грация говорила, что все имущество семьи прибрала к рукам мафия за какие-то нечестные отцовские дела: «Вряд ли у тебя найдутся средства, чтобы отсудить свое». Она была права. Италия до сих пор славится своими самыми долгими судебными тяжбами в мире, которые по карману лишь состоятельным людям. Эту же версию монахини подтвердил и Энио. Тогда Даниэла осознала, что может рассчитывать только на себя.