Все сбывалось: на старой бочке распускались белые звездочки, будка стала протекать, кошка ввязалась в драку, не сумев поделить рыбу с ободранными товарками, а цветок, украшавший мое окно, осыпался.
Правой рукой Вэйна рисовала ложь. Точнее, лубочные картинки: сказочные пейзажи и здания, людей в великолепных одеждах, юные лица родителей и друзей.
Кажется, сестра научилась разбираться в карандашах раньше, чем сделала первый шаг, а рисовать – задолго до того, как мы смогли побеседовать друг с другом. Рисунки стали нашим языком. Мы упорно ждали от Вэйны слов, не подозревая, что ее мир безмолвный. После одного из ранних видений сестра стала изображать руки, сложенные лодочкой или сжатые в кулаки с большим пальцем наружу, поднятые на уровень лица или касающиеся груди. Со временем мы поняли, что это значит. И выучили второй язык, жестовый.
Вэйна росла умной девочкой, все схватывала на лету: словно стараясь поскорее стереть границу между нами, она быстро освоила письмо, часами наблюдая за тем, как мы с Лилией пишем дневники или заполняем тетради. Со временем она научилась разбирать по губам некоторые слова, но все равно не могла сама их повторить.
В комнате Вэйны не было ничего постоянного: предметы меняли цвета, картинки на стенах, спинке кровати, дверцах шкафа исчезали и появлялись снова, дополнялись деталями, сползали на пол. На бельевых веревках, протянутых под потолком, висели рубашки и платья, на разрисованных спинах, манжетах и воротниках сохла краска.
Мы любили Вэйну и боялись за нее: девочка была слаба, часто простужалась, иногда ни с того ни с сего начинала задыхаться. Слава богам, такие приступы длились недолго.
Карандаш выпал из левой руки Вэйны, покатился по полу. Я подняла его, положила перед сестрой, но она уже закончила рисунок. Зевнула, потерла кулачком заспанные глаза.
– Ну-ка покажи, что получилось, Вэй…
Я зажгла настольную лампу, поднесла листок к глазам.
Портрет незнакомого мужчины. Молодое лицо: тонкие губы, красивый ровный нос, взгляд, кажущийся насмешливым, зачесанные набок волосы, явно темные: карандашные линии яркие, толстые.
«Кто это?» – жестами спросила я.
Вэйна пожала плечами. Затем выхватила рисунок, перевернула, написала на обороте: «Я точно не понимать, но, кажется, с ним быть что-то плохое. Страшно. Если встретить его, обходить десятой дорогой. Не нужно с ним дружить». Я улыбнулась и жестами пообещала: не буду. Вэйна свернула листок, положила в карман моего платья.