– Вы только что разбили снегоход!
– Не я, а… – Стас закатывает глаза. – Впрочем, неважно. Вы едете или не едете? А то я видел вашу колымагу. Из-под снега вам ее и за час не откопать.
Прикусываю губу. Он даже не знает, что назвал колымагой. Это останки автомобиля, которые навечно припаркованы тут у дома. Они достались мне как бы бонусом к избушке-развалюшке. Но сейчас, когда этот ужас, накрытый брезентом, исчез под шапкой из снега, можно подумать, что груда железного хлама – мой транспорт.
Открываю и закрываю рот, потому что сказать-то, по сути, нечего и если сейчас я откажусь от предложения Стаса, мне придется ехать на такси, на которое у меня нет денег. Бывший вдруг неожиданно надвигается на меня, а я чувствую себя так, словно на меня прямо сейчас собралась обрушиться скала. Шаг назад, другой.
– Я не позволю вам вызвать скорую.
– Вам-то какая… – слово «разница» замирает на губах, потому что Стас наступает и оказывается слишком близко ко мне.
– Слишком много знаю о местных больницах, – объясняет бывший и резюмирует. – Ну, я пошел двигатель прогревать. Давай держись, пацан!
Сказав это, Стас разворачивается и уходит, а я падаю рядом с Никитой.
– Ты как?!
Парень морщится.
– Не очень, мам, – признается мне сын.
– Как же ты так?
Рядом в это время стоит Павлик, переминаясь с ноги на ногу. Я бросаю на него взгляд.
– Павлик не виноват! – зачем-то вдруг заявляет Никита.
– Я заметил эту яму, но… – признается сын Ухтомского.
– Давай, или к Лизе, – хирург хлопает отпрыска по плечу и смотрит мне в глаза. – Вашим парнем займутся, я обещаю. Отряжаю с вами лучшего, так сказать, кого могу. Сам я свет если не починю, у меня беременная жена замерзнет.
Передергиваю плечами, когда слышу последние слова. Нет, мне совсем бы не хотелось, чтобы у соседа мерзла супруга, тем более находящаяся в таком положении.
– Стас не подведет, – заверяет меня Ухтомский.
Ага! Знаю я, как он не подводит. Ну да ладно.
– Мальчишку помогу до дома донести. Вы пока сумку собирайте.
– Какую сумку? – машинально переспрашиваю я.
– В стационар, – поясняет врач и мне вдруг становится понятно, что Новый год мы будем праздновать в больнице. Становится жалко и Никиту, и себя, и все свои усилия.
Получается, что зря я брала эту муку в долг и дарила блинчики? Зря рубила лапник? Ну что может быть хуже Нового года, на который не удалось зазвать ни одного общего знакомого и года, когда не хватает денег для того чтобы накрыть на стол? Наверное только Новый год в больнице, учитывая то, что в стационар меня собрался доставить мой бывший!