• в большинстве своем болели за «Спартак»;
• некоторых соседей именовали чурбанами, черножопыми и чижами;
• пылали страстью к Нюре, Гале, Вале, Клаше, Марине и Поле;
• при сложении независимо от слагаемых (О+Н, В+Г, В+Л) получали всегда одинаковой результат.
Некоторые каламбуры и пейоративы не были в ходу в Ленинграде, и Мирейя пожалела, что оставила в гостинице тетрадку со словами. Добравшись до седьмого этажа, она позвонила в квартиру Дверь открыла радостно улыбающаяся беременная женщина. Увидев Мирейю, она удивилась, и через доли секунды на глазах проступили слезы:
– Вы к к-ко-о-ому?
– К Маканиным, они здесь живут? Я насчет детей, которых Михаил Михайлович…
– Вот скоти-и-ина, я так и зна-а-ала, – выпалила беременная и захлопнула дверь. Сквозь березовый шпон на площадку долетали обрывки разговора («что?.. но ведь… опять?»), очевидно, в квартире была еще женщина. И в самом деле, когда Мирейя снова позвонила, на пороге возникла другая беременная:
– Вы из Русаковской больницы? Входите. Это я говорила по телефону с вахтером. Я Любовь Андреевна, подруга Маканиных. Приятно познакомиться.
В узком коридоре было совсем тесно из-за двух дорожных сумок.
– Готовимся к прибавлению, – пояснила Любовь Андреевна, пока они пробирались к кухне. Не успела Мирейя сесть на предложенный стул, как из соседней комнаты донеслись рыдания.
– Простите, пожалуйста, я посмотрю, как там Галина. Бедняжку всю беременность мучают навязчивые идеи. Вот, кстати, свежий чай, угощайтесь, пожалуйста. Михаил Михайлович вот-вот придет.
Кухню украшали шторы и полотенца с украинской вышивкой, хлорофитумы и финский киноплакат. В кастрюльке варились яйца, они стукались о стенки и заглушали голос Любови Андреевны, которая шепотом утешала подругу: «Я же рассказывала тебе, Галочка. Это кубинский тренер, у нее команда пропала… Ну откуда Миша может ее знать? Разве он был на Кубе?.. Ну вот! Пойдем, я умираю от голода. Мы потом с ним второй раз поужинаем. Мы же не знаем, какое спецзадание ему опять поручили».
Вернувшись в кухню, Любовь Андреевна окатила вареные яйца холодной водой, нарезала хлеб, поставила перед гостьей тарелку, не обращая внимания на отговорки. Вскоре к ним присоединилась Галина Петровна. Поддерживая руками спину и тяжело дыша, она извинилась за грубый прием. Любовь Андреевна кивнула и сменила тему: