В этот момент во втором этаже дома открывается окно, оттуда высовывается скудно покрытая волосами мужская голова:
– А ну валите отсюда или я позвоню в полицию!
Не сбившись с ритма, не пропустив ни одного толчка, нововыпущенный зек запрокидывает голову и кричит в оконный проем:
– Заткни рот, придурок!
Но едва он успевает прокричать последнее слово, как жгучий предвестник оргазма заключает его чресла в тиски. Перед глазами танцуют искры. Он скрежещет зубами и чувствует, как сперма брызжет в теплое влагалище, наполняя его до краев.
Наконец, выпустив весь пар, он ослабляет хватку, снимает женщину с пениса и медленно опускает, пока ее ноги не касаются земли. Она выскальзывает из его клешней. Тяжело опершись на стену, он смотрит вниз, на гравий, в то же время краем глаза наблюдая, как она оправляет на себе юбку, кутается в шубу.
В момент, когда она уже поворачивается, чтобы уйти, он слышит у своего уха холодный смешок:
– А ты не изменился, всё так же и минуты не можешь продержаться…
Это смех девушки, которую он тринадцать лет назад взял силой в Си́глуфьорде[9]. На следующее утро на нее, лежащую без сознания на берегу моря за машинным цехом, случайно набрели какие-то ребятишки. Тогда ее отвезли в больницу в Áкюрейри[10], после чего в поселок она уже не вернулась. Сам Бычара тоже решил исчезнуть и перебрался на юг страны, в Рейкьявик…
– Ди́са? Диса-селедка?..
С ее именем на губах он поднимает голову, но вместо ответа видит стоящего рядом лысеющего мужчину из окна в сопровождении полицейского и тюремного охранника, который всего полчаса назад оформил его освобождение.
* * *
– От темного проулка за постройками Хатльвейгарстигура до дома 10а по улице Ингольфсстрайти рукой подать. Фру Торстейнсон (которая, как мы теперь подозреваем, вполне могла быть разделочницей с рыбной фабрики в Сиглуфьорде и которую звали Дисой-селедкой, прежде чем она переехала в столицу, где бралась за любую подвернувшуюся работу: засолку рыбы, мытье полов, стирку, починку одежды, уборку номеров и сервировку столов в гостинице «Борг», пока не устроилась продавщицей в табачный отдел Торгового кооператива и не познакомилась с будущим супругом), вернувшись из ночного вояжа, прокрадывается в дом через черный вход, но на этот раз, вспомнив о моем отце, спящем в подвальной квартирке, снимает туфли, и, не потревожив его сна, на цыпочках, в одних нейлоновых чулках, поднимается по лестнице к кухонной двери, которую открывает и закрывает с той же осторожностью.