Выслушав распорядок пребывания в городе, измученные переселенцы, услышав, что постель и пропитание им будут обеспечены, с повеселевшими лицами отправились к месту приюта.
Утром следующего дня за прибывшими колонистами пришёл форштегер, (староста), чтобы сопроводить их в Ратушу, находившуюся в центре старого города. Красота Ратуши настолько потрясла Эдит, что она, забыв обо всём на свете, замерла столбом посреди Рыночной площади. В великолепном здании сочетались черты разных архитектурных эпох, о которых она ничего не знала, но они были прекрасны. Больше всего её воображение поразили пять изящных башенок со шпилями, украшенных разноцветными флажками. Ничего не видя и не слыша, Эдит зачарованно смотрела на застывшую в камне красоту, забыв о времени и пространстве. Марта, воспользовавшись потерей бдительности хозяйки, задумчиво жевала подол её юбки. В реальность её вернул голос мужа:
– Эдит, ты почему там стоишь?
Мираж распался на мелкие пазлы. Очнувшись от сказочного небытия, она увидела пред собою разгневанное лицо Эрнста с сидящей на его плечах Жюстин.
– Догоняй нас, иначе мы опоздаем в Ратушу.
Эдит, сделав шаг в сторону мужа и уловив знакомое натяжение готовой разорваться ткани, в ужасе закричала:
– Эрнст, опять Марта! О Боже, моя юбка…
От её истошного крика толпа расступилась. Эрнст бросился на помощь жене. Коза, упираясь копытами в щербатые неровности булыжной мостовой и сжав крепкими челюстями подол юбки, стояла высеченным гранитным монументом. На её упрямой козлиной морде огромными буквами было написано: «Не отдам. Хоть расстреляйте. Не отдам». Эрнст в бешенстве подлетел к козе и, схватив её за рога, попытался вытащить из её пасти подол злосчастной юбки. Коза, оказывая нешуточное сопротивление, пошла на абордаж и острыми рогами наносила удары противнику, защищая законную добычу. Теряя последнее терпение, парень врезал ей кулаком по упрямому козьему лбу.
– Не трогай Марту! – закричала Жюстин, вцепившись в волосы отца. – Я тебя тоже бить буду, когда вырасту.
Марта, почувствовав поддержку маленькой хозяйки, наклонила голову и, сомкнув крепким замком не в меру развитые челюсти, возмущённо по-коровьи замычала. Блеять она не решалась, боясь остаться без лакомства.
– Проклятая коза! – в исступлении вскричал Эрнст и, дав ей хорошего пинка, пошёл к Ратуше.