****
Мы подкрались тихо. Оружие держали наготове. Олоф то и дело смотрел назад, в сторону, откуда мы пришли.
– Я чувствую, что за нами следят. Глядите по сторонам, – тяжелым голосом прошептал он.
– Да как же тут смотреть! Темень такая! – прошептал Ирфин.
Мгла сгустилась. И лишь яркие пятна костров обозначали направление. Звезд не было видно, тучи смыкались в темное полотно.
Две мили крались мы впотьмах. И вышли к ровной каменной плите, на которой стояли три исполинских статуи. Одна высокая и две пониже. Костры освещали лишь пьедестал и ноги изваяний, туловища были не видны.
– Их много, – почти беззвучно сказала Кэрин.
– Да, их много, – голос Олофа прозвучал как гром, и здоровяк закрыл себе рот ладонью.
– Это жертвоприношение. Я вижу девушку на жертвенном камне, – сказал Ладрас.
– Они еще не начали, – в голосе Кэрин появилось облегчение и надежда, – надо действовать. Нельзя, чтобы они ее убили!
– Олоф, ты с Ирфином зайдете с запада. А мы втроем – с юга.
– Их двадцать, Радагас… – Кэрин взглянула на меня.
– Да! – я улыбнулся, – Перебьем фанатиков! Пусть их души отправятся в ад, к своему господину.
****
Вардоки выглядели необычно. Их лохмотья напоминали морские водоросли. Они свисали с них, доставая до самой земли. Поверх лохмотьев были натянуты шкуры мхетов с длинной косматой шерстью, жесткой и острой, как стальные иглы. Двадцать вардоков–каннибалов стояли вокруг камня, на котором лежала связанная девушка. Она дергала руками и ногами, но вырваться из пут не могла. А вардоки что–то причитали в трансе, ходя по кругу, словно водили хоровод. Хоровод смерти.
Я, Кэрин и Ладрас подошли к самым кострам, стоя за спинами фанатиков. Олоф и Ирфин подкрались с запада. Вардоки не видели нас, не замечали. Они находились в трансе и бились в агонии жертвоприношения, замаливая своих богов. Девушка увидела нас и замолкла, стараясь не выдавать нас. Она поняла, что пришли ее спасители. Девушка лишь прошептала тихо на всеобщем говоре.
– Спасите меня. Убейте проклятых!
И я понял, что это эльфа.
Мы стояли за спинами одержимых вардоков. От них воняло, несло отвратительной гнилью и гадким удушливым запахом помета. Я наполнялся гневом, необъяснимой ненавистью к этим причитающим ублюдкам, которые хотели съесть молодую девушку. Я подошел вплотную к одному из дикарей и занес над ним меч. Я уже готов был снести мерзкому фанатику голову, но вдруг… Вдали зазвенела тетива, воздух рассекся, просвистела стрела и тишина, как каменная стена, раскололась мигом на маленькие кусочки от боевого клича.