Месяц с Глебом мы притирались друг к другу. Он пытался меня ломать и играть по обычной схеме, свойственной нарциссическому расстройству личности. Начал с восхищения и идеализации, потом окружил душным контролем и доминированием, преподнося это как заботу. И классика жанра: эмоциональные качели со скандалами на ровном месте и дальнейшими откатами, будто бы ничего не произошло. Он был напыщен и эгоцентричен, с радостью принимал комплименты в свой адрес, которыми я его подкармливала. Если бы он мне не был нужен, я бы распрощалась с ним после первого же свидания.
– Я вывел идеально определение любви. Всего четыре слова, но они способны объяснить любые чувство: и любовь к партнеру, и к ребёнку, и даже к животному!
Серьёзно, дядя? Над этим определением бились величайшие умы человечества на протяжении всей истории. И до сих пор бьются. А ты взял и вывел! Корона не жмёт?
Его чувство собственной значимости и уникальности было чрезмерным, даже гипертрофированным. Он всё всегда знал лучше всех. И маньяка, которого ловил, он бы лучше расколол, но у него отняли дело и передали неопытному следователю, ещё и женщине! Если бы он продолжил этим заниматься, то эпизодов в деле было бы больше. Сейчас я ни в чём уже не уверена. Если внимательно слушать Глеба и следить за нитью повествования, то можно было найти небольшие несостыковки. А у меня очень хорошая память. Вот он рассказывает, как открывал рестораны, какие они были новаторские и стильные. В следующем витке повествования появилась женщина-партнёр. И модный, необоснованно дорогой дизайн был её рук делом. Но всё закончилось крахом и огромными долгами. Сейчас он работает юристом в банке, и если бы не он, там бы уже всё давно развалилось. Ну, допустим.
Я послушно изображала жертву, выдавала нужные ему эмоции. Но тут Глеб был молодец, сам вёл в этом танце. Мне оставалось лишь ухватить конец ниточки, и раскрутить ситуацию до абсурда, за которым следовали феерические скандалы, сцены ревности, показательные выступления проявлений страсти. Самое счастливое время наших отношений – когда он на два дня пропал со словами: "Мне надо побыть одному, извини, объясню потом". Видимо, это был какой-то этап дрессировки, и я должна была провести время в разлуке с мучительными думами: что я сделала не так, в чём провинилась, что же случилось. А я не думала, а просто отдыхала и наслаждалась тишиной. Уж очень много стало этого мужчины в моей жизни.