Сантьяго тихо всхлипнул, подняв на неё глаза, но в них было нечто, что заставило её замереть. В этих глазах не было обычного детского испуга, а была настоящая паника, будто он увидел что-то, чего не должен был видеть.
– Его глаза, – прошептал он едва слышно, будто даже говорить об этом было слишком страшно. – Они… чужие.
Мама замерла, её пальцы ослабли на плечах сына, а дыхание стало рваным. Отец шагнул ближе, его голос прозвучал твёрже, чем он, вероятно, чувствовал.
– Сантьяго, что ты имеешь в виду? Что ты видел?
Мальчик снова уткнулся в халат матери, прячась от обоих, как будто слова могли вызвать то, чего он боялся больше всего.
– Не заставляй его, – резко сказала мама, поднимая на отца взгляд, полный укоризны.
Отец глубоко вздохнул, прикрыв глаза рукой, будто пытаясь найти нужные слова. Наконец, он посмотрел на неё и тихо заговорил.
– Он чувствует то, о чём я боялся сказать тебе. – Его голос был глухим и безжизненным. – На футбольном поле, когда Хулио… когда это произошло…
Мама прижала Сантьяго к себе сильнее, но взгляда от мужа не отвела, будто эти слова были единственным, что имело значение.
– Он не просто кричал, что он "посланник Бога". Он сказал, что мир – иллюзия. Что нас всех держат в клетке, и что только он видит выход. Он говорил это… с таким видом, будто точно знает, о чём говорит.
Мама молчала, но её лицо стало бледным, а в глазах появился тот же страх, что был у Сантьяго.
– И ещё… – продолжил отец, опустив взгляд, – когда я приехал к нему ночью в клинику, он смотрел на каждого так, будто видел нас насквозь. Словно знал о нас что-то, чего даже мы не знаем.
Мама вдруг прижала ладонь ко рту, будто боялась, что её собственный крик вырвется наружу.
– Он вернулся домой другим, – прошептала она, не глядя на мужа. – Это не мой мальчик.
Каждый мой день начинался со взгляда мамы или папы. Их глаза всегда рассказывали мне что-то, чего я ещё не могла понять. Иногда в них была тёплая ласка, а иногда – глубокая, почти скрытая тревога, которая заставляла меня чувствовать, что в доме происходило нечто, чего я не могла увидеть. Кто-то из них поднимал меня из кроватки, и я чувствовала мягкость их рук, слышала, как они шепчут друг другу о чём-то, чего мне не понять, и уносили меня в кухню. Там я оказывалась на высоком стуле, откуда могла дотянуться до столовых приборов.