Но Доманину уж слишком понравилось слушать меня.
– Геннадий Павлович, пускай. Парень грамотный. Вы мне сказали, что он подготовлен в профессиональном плане. Хочу послушать, как он морально готов. Прошу вас, Александр Александрович.
Я сделал небольшую паузу. Сочинять на ходу партийные речи не так уж и просто.
– Задача не допустить попыток задушить афганскую революцию и создать проимпериалистический плацдарм военной агрессии на южных границах СССР, – ответил я.
Доманин встал и подошёл ко мне.
– Молодец, сынок! Вот так и служи!
– Товарищ полковник, я бы хотел… – начал говорить Хорьков, но Доманин его тут же прервал.
– Всё! Парень готов. Понимаю, что вы мне хотите ещё его знания показать, но не нужно. Дерзай!
Полковник вернулся на своё место и что-то записал в тетради.
– Хотите задать вопрос, Клюковкин? Не возражаю, – сказал Доманин.
– Обстановка какая сейчас в Афганистане? – спросил я.
– Мы не ожидаем долгого сопротивления оппозиционных сил. Со всем справляется и местная армия. Мы же оказываем помощь населению и вооружённым силам Демократической Республики Афганистан (ДРА). Ваша командировка долго не продлится. Ступайте, – спокойно ответил Доманин.
Я взглянул на отрывной календарь перед командиром полка. Дата стояла 1 марта 1980 года. В эти дни уже вовсю шли бои на территории Афганистана и в приграничных районах. Всё больше убеждаюсь, что мало кто понимает, что ждёт эскадрилью в «за речкой».
Вечером начальник политотдела провёл общее построение. Долгая речь на морозе была ненужной. Но он должен был закрыть этот гештальт.
– Знаю, что вы с честью выполните задание Родины! – вещал с трибуны Доманин.
В это время я посмотрел на Батырова, который стоял через одного человека в строю. Вид у него был весьма расстроенный.
– Чего нос повесил? – спросил я, поменявшись местами с парнем, чтобы поговорить с Димоном.
– Рапорт не утвердили. Сказали, стыдно. Мол, эскадрилья в Афганистан, а я как крыса с корабля бегу, – дрожащим голосом ответил Димон.
– Ну, ты же не крыса. Хвоста у тебя нет. В канализации не живёшь. Чего переживаешь?
– С вами еду. Прям в кабинете написал рапорт, а командование полка и Енотаев подписали, – тихо сказал Батыров.
Вот это поворот! Не то чтобы я сильно переживал за Батырова, но он же не готов морально к войне. Хотя кто из стоящих рядом в строю к ней готов?