Иногда он приглашал Катю в кино, или еще куда, иногда она соглашалась, и тогда этот день становился лучшим в его жизни! Но сердце ее было загадкой, пожалуй, даже для нее самой – гуляя под руку с Денисом, она могла мечтать о другом, а положив голову на плечо этому самому другому, представлять себя в объятиях третьего. Есть на свете однолюбы, но Катя явно не принадлежала к их числу. Она любила всех сразу, и в то же время – никого. Увы, это он понял слишком поздно. Пожалуй, даже за секунду до того, как его металлические когти вонзились ей в грудь, навеки оборвав ее легкое дыхание.
Тот день в "Оверлуке" шел, как обычно. Начальника, как всегда, носило по встречам и совещаниям, чему оставшиеся в офисе четверо сотрудников были, собственно говоря, рады. Никаких придирок, никаких новых заданий – живи, как тебе вздумается, и каждый занимался своим делом. Строго говоря, работа как раз и закипала в моменты отсутствия начальства, когда сотрудники могли действительно работать, а не выполнять его зачастую бессмысленные указания.
Бригадир Витя закопался на складе, пересчитывая какие-то коробки и, параллельно, пытаясь понять, что же в них находится. Техник Женька собирал очередной неизвестный науке механизм, который, по его замыслу, должен был существенно поднять продуктивность работы фирмы. Катя, разумеется, с головой ушла в "Интернет", перекидываясь с Денисом шуточками о том, что Вупи Голдберг – всего лишь весьма подзагоревшая русская топмодель, уехавшая в штаты во время репрессий.
Сотовый в кармане Дениса зазвонил, как всегда, неожиданно и не вовремя.
– Да! – буркнул он в трубку, досадуя, что он вынужден отвлечься от разговора с любимой.
– Единорог… – произнес сухой голос без интонаций. От звуков этого голоса, назвавшего его по кодовому имени "Когорты", Денис в мгновение ока вновь превратился из влюбленного юноши в сурового Назгула.
– Да, это я.
Эту перемену почувствовала даже Катя, услышав в голосе Дениса холодный металл. Она оторвалась от созерцания статьи о перемене пола ДиКаприо и перевела взгляд на него.
– Ты можешь говорить, или выйти, не вызвав подозрений? – спросил голос в трубке, обретающий интонацию и некоторую человечность. Дежурный на пульте "Когорты" понимал, что сообщать то, что вынужден сообщать он, как рядовой отчет о прошедшем дне, не только жестоко, но и просто аморально.