К сожалению, это не годится. Заметка должна была получиться достаточно скучной. И было важно не стараться слишком сильно.
…А между тем еще поколение наших родителей дубасило на пишущей машинке сразу и набело. В это трудно поверить, но было, было… Конечно, наверняка знали какие-то способы это исправить. Но эти способы ушли вместе с распавшимся Союзом. Настала новая эра – эпоха всемогущих бомжей…
Да что это за чушь постоянно в голову лезет!
Чтобы отвлечься, он перевел взгляд на окно.
Старинные двухэтажные домики бывшего еврейского гетто обступали тесный двор, где торчали из снега голые прутья палисадника и чернели разбухшие, вросшие в землю деревянные сарайчики. В небе сгущался слякотный зимний вечер, и размокший снег и светлые стены уже окрасились той самой вечерней зимней синевой, тягучей и зыбкой, от одного взгляда на которую хочется выть.
Если синева экрана раздражала, то эта – навевала тоску…
– Черский, – послышался за спиной голос выпускающего редактора, – зайди, помощь твоя нужна.
Корреспондент дернулся, а потом все-таки поднялся. Кресло жалобно скрипнуло ему вслед.
Это странно, но несмотря на все, что Черский успел пережить за тридцать пять лет, он до сих пор не мог привыкнуть к вызовам к начальству, хотя и знал, что ничего страшного ему не сделали. Он плохо переносил это с самого начала и, видимо, навсегда. Даже в Афганистане он сравнительно быстро привык к опасности от климата, неурядиц и душманов – но привыкнуть к вышестоящим никак не мог. Они не то что пугали, а именно раздражали своей непредсказуемостью и способностью играть с нитью чужой судьбы. Так раздражает сама смерть: она всегда идет за тобой по пятам, но никогда не подает виду.
А в тот миг, когда ее коса все же запоет над твоим ухом, – для чего угодно будет уже слишком поздно…
«Брама» была одной из тех новых пестрых газет, которые расплодились на волне перестройки, соединяя свободу слова и кооперативное движение. Черский старался не вдаваться в подробности, но его статьи с безумными заголовками устраивали выпускающего редактора. Корреспондент любил помечтать, что и читателям они нравятся, – хотя любое мнение читателей волновало редактора и людей, что сидели выше него, явно не в первую очередь.
Редакция газеты расположилась на улице Иссака Бабеля, аккурат посредине уютной двухэтажной застройки 1920-х, что уцелела на месте бывшего гетто. В этом старом райончике было свое уютное своеобразие и располагался наш город в Италии, здесь можно было бы неплохо тянуть деньги с туристов. Итальянского климата к нам, однако, так и не завезли – а вот криминал уже перерос итальянский уровень.