– Опоздали, забирай своего дьяволенка и пошли на подмогу. Хотя сейчас от тебя мало толку с младенцем на руках. Чем ты его кормить будешь?
– Кровью, мой дорогой, кровью, – спокойно заявила вампирша. – Так что я отправляюсь в гущу сражения.
Но стоило ей сделать пару шагов, как двери открылись, и вошли три индуса. Один высокий, с черными волосами до плеч, на лбу у него кровоточила рана. Он был одет только в парусиновые штаны и рубаху навыпуск, порванную в нескольких местах и залитую кровью, в руке он держал окровавленный паранг.
– Мы едва к вам пробились, – сказал он, проведя рукой по ране.
Второй матрос был невысокого роста, одетый в красную рубашку и парусиновые штаны, в руке у него дымился пистоль, на щеке красовался застаревший шрам в виде буквы «о». А третий индус был в одной набедренной повязке, вокруг пояса у него был обмотан шелковый шнурок, кожа блестела на солнце от кокосового масла, также в руках по пистолету.
– Кали, мы принесем тебе пленных, – сказали вошедшие пираты.
– Если богиня решила обзавестись ребенком, значит, так тому и быть. Капитан, мы ее посторожим, а там требуется ваша помощь, – сообщил один из трех мужчин, он был ранен – из головы текла кровь. Эверилд критически осмотрела вошедших: все дьявольские певцы были целы, кроме Брахима.
– Сядь, Брахим, я перевяжу тебе голову. А ты подержи ребенка, хотя нет, он голоден. Так что пусть лучше полежит на полу. А то мы еще не избежим жертв.
– Не надо, божественная, рана смешная.
– Всё равно ее надо обработать, – все индусы были в крови. Слава богине Кали, только один был ранен. Красный Бард покинул дом, и за стенами с новой силой закипело сражение.
Эверилд положила младенца на солому, набрала таз с водой и промыла рану пирату. Затем нашла чистую ткань, перевязала ему голову и снова принялась баюкать малыша. Он кричал, требуя еду.
– Потерпи, маленький, сейчас мамочка раздобудет тебе еды, – утешала младенца Эверилд. Один пират покинул дом и через пять минут притащил двух молодых женщин, слегка придушенных.
– Кали, это тебе. Попей крови и напои своего младенца, – туг склонился.
– Благодарю, не можешь мне напомнить свое имя.
– Арфой, моя госпожа.
– Отвернитесь, я не думаю, что вам стоит на это смотреть, – попросила Эверилд и выпила первую женщину, стало легче. Ко второй подложила младенца, и он жадно впился в плоть, сося кровь.