Телефон, переключённый в бесшумный режим и брошенный на залитый дождём подоконник, молчал. Вместо назойливого дребезжания воздух пронзали неторопливые трели невидимых птиц. Сделав глоток из бутылки с мутной жидкостью, Джейден прикинул, стоит ли завалиться спать прямо сейчас или немного пройтись, пока дождь не начался снова. Но тут раздался новый раскат грома, и он вздохнул в унисон с обрушившимся потоком упругих капель небесной воды.
Железные пружины впивались в бока даже через плотное пальто. Окурок, зажатый меж вялых пальцев, подрагивал, грозясь высыпать столбик пепла на и без того грязный пол. Как и миллиарды моментов жизни на планете, этот остался бы незамеченным, если только уголёк не сбежит под сухие доски и не разгорится пожар.
Нет, не спится. Скрипнув прогнившими досками на шаткой лестнице, ведущей на чердак, Джейден схватился за перекладину и напоролся на гвоздь – как раз в том месте, где всего пару часов назад застрял кусок стекла. Тихое «Мать твою» отразилось от захламлённых углов и мрачных окон. Ещё одна порция самогона ушла впустую, ещё один кусок рубашки вцепился в ладонь, жадно впитывая тягучую кровь. Снова лестница, снова чердак…
Когда дом был жив, а жильцы достаточно молоды, здесь хранили милые сердцу вещи, которые рука не поднималась выбросить. Время шло, они превращались в жалкий мусор и забывались на следующие пять-десять лет или на всю жизнь. Вот эта деревянная лошадка. Чья она? Хоть убей – не вспомнить. И как сидел на ней, и как держался за окрашенные красной краской «вожжи», и как представлял перед собой спины преступников, целясь из игрушечного пистолета, лежащего тут же, рядом. Или преступником был он сам?
Чуть дальше – помятая картонная коробка с надписью «книги» и тремя жирными восклицательными знаками, выцарапанными зелёным фломастером. Это уже интереснее – хоть будет чем занять себя на то недолгое время, которое удалось выторговать у жены, соврав, что уезжает в командировку на выходные. Понятное дело, она всё понимала, не доверяла. А потому, если возникнет необходимость, можно в тысячный раз напомнить: «Если ты со мной несчастна – давай разведёмся».
Только, видимо, трёхсот двадцати дней идиллии в году – плюс-минус пара дней – хватало, чтобы крепче сжать в улыбке губы и расслабить напряжённые плечи.