– К тебе претензий нет, Вика! Работай. Тут некоторые вконец охамели просто, женскую красоту не ценят, – нарочито громко ответила Маша и виляя бедрами, обтянутыми черными чулками, поспешила к себе в кабинет добавив в конце, – обучение через час начнем, не опаздывай.
Её счастливое черное платье должно было вскружить шефу голову настолько, что он должен был сам всё тут же смести, чтобы посадить её за свой стол и оттрахать. Не сработало. Это злило ещё больше. Импотент козлистый. Вот он кто. Все облизались мужского рода рядом, кого она встретила на пути, а этому хоть бы хны. Точно, наверное, жена ушла потому что бедняга нетрудоспособный. От того допоздна работает и тачку такую крутую имеет. Компенсирует. Ну конечно, как же она раньше не догадалась? Такая красотка как она, любого позади себя с торчащей палаткой в штанах оставляет, а его бедного только обнять и плакать остаётся. Вот как обычно, по закону подлости такие красивые снаружи мужчины – такие никчемные по содержанию. Надо с Ирой выводами гениальными поделиться и пару макарунчиков схомячить с чаем. Надо же, только десять утра, а уже какие озарения! Гениальная она женщина или где? И даже без подсказок догадалась.
Ну, что, дорогие? Пора уже нашу рыжесть замуж выдать? Получится ли у неё покорить генерального? Посмотрим!)
Маша по жизни всегда шла с гордо поднятой головой. И можно сказать, сама себя сделала с нуля, чем очень гордилась. Если у всех был какой-то базовый старт в самостоятельной жизни в виде поддержки родителей, отложенных ими денег на образование или какого-то наследства, то ей приходилось выгрызать себе место под солнцем. Всегда так было. Практически, каждый день ей приходилось доказывать, что она не пальцем деланная и клеймо детдома ничего ещё не значит. Но вечные драки и отвоёвывание своих интересов с детства, в конечном итоге, сказались на её характере и крутом нраве. С самого первого дня в детдоме, когда её побили дети и отобрали единственного медвежонка, которую бабушка подарила, она твёрдо решила будучи тринадцатилетним ребёнком – Маша Ляпина больше никому себя в обиду не даст и за своё глотку перегрызёт кому угодно.
Маму она помнила очень смутно. В голове мелькали отрывистые воспоминания, но чаще она просто их блокировала и старалась не копаться в этом. Со временем хуже не стало, просто было никак. Ничего не осталось, что могло бы кольнуть внутри. Ну, ушла мама, ну предпочла мужика ребёнку. Маша первая такая чтоли? Нет. Не убиваться же из-за этого. Настоящей своей мамой она считала бабушку по маме. Та как могла растила её, выходила после тяжёлого воспаления лёгких в семь лет и дрожала над ней, как над сокровищем. Так и приговаривала всегда "моё золотко" гладя её головку и длинные рыжие косы. Маша в период жуткого подросткового бунта от обиды и злости на весь мир думала, что бабушка просто чувствовала вину за свою нерадивую дочь перед ней и поэтому вложила все силы и энергию на воспитание внучки. Но со временем поняла, что та её и вправду любила больше всего на свете и готова была на всё ради неё. Могла на хлебе сидеть сама, но бутерброд с маслом и какао внучке обязательно обеспечивала на каждый день и вложила свою любовь в девочку насколько могла. Училась, была сытой, в тепле и комфорте, значит уже счастливый ребёнок. Это ей дала понять после долгих бесед любимая воспитательница Галина Сергеевна. "Иные и этого лишены, кто с рождения подкинуты сюда" – повторяла она.