Харклайтс - страница 19
Оглядываюсь на ворота. Эльфы исчезли.
– Мы пропали, – всхлипывает Лепесток.
У меня сжимается сердце. Теперь всему конец, однако же ничего удивительного в том, что крохотные человечки ушли. Ещё ни одному сироте из Харклайтса не удавалось найти дом – с какой же стати мы решили, будто нам повезёт?
Звон бьющегося стекла.
Осторожно высовываюсь из-за дерева.
Прикладом старуха сбивает с оконной рамы острые осколки. Вылезает наружу и шагает через двор. Гремя напёрстком, перезаряжает ружьё. Никогда прежде я не видел её в таком гневе. Взбешённая, она либо схватит нас, либо пристрелит. Спрятаться некуда, можно лишь бегать вокруг корявого дерева.
Она всё ближе. Чувствую, как у меня дрожат ноги. Лепесток крепко хватает меня за руку. Прижимаюсь спиной к заскорузлому стволу. Пути только два – либо укрываться до тех пор, пока она нас не поймает, либо сдаться самим.
И я уже готов выйти с поднятыми руками, когда дерево вдруг начинает скрипеть и охать. Как будто вот-вот рухнет на землю. А может, оно упадёт прямо на Старуху Богги и вдавит её в землю?
Осев, поднимаю голову и вижу нечто изумительное. Вокруг дерева вьются мерцающие зелёные огоньки, и в этом свечении волнами перекатываются серебристые сполохи, как будто северное сияние окутало ветви. Ручеёк волшебного света, петляя, бежит к воротам. Там стоит Папаша Хэрн и держит в руке хворостинку, на кончике которой пляшут зелёные искры.
В ошеломлении я смотрю на него. – Вот оно, чудо, – говорит Лепесток, и в её голосе расцветает счастье.
Я никогда не верил в чудеса. Так, как в них верила Лепесток, – по-настоящему. Мне всегда казалось, истории о невероятном – просто россказни, небылицы, уловки, чтобы заманить тебя на крючок. Но перед нами – взаправдашнее чудо, волшебство творится прямо здесь и сейчас.
Иссохшее кривое дерево, всколыхнувшись, дрожит. Нет, оно не падает. С ним происходит что-то необычайное. Сутулый ствол становится толще, а две могучие ветви делаются всё длиннее, пока наконец не касаются земли, превратившись в крепкие копыта.
Потрясённые, мы с Лепестком наблюдаем. Узловатые корни, скрюченные у подножия ствола, теперь тоже копыта, а верхние ветки – рога. Дерево преображается, становясь живым существом из кручёных корней, ветвей и морщинистой коры.
Перед нами олень. Дерево-олень. Величаво, со скрипом он поднимает свою деревянную голову – как раз тогда, когда старуха снова наводит на нас двуствольное ружьё.