Зои, работавшая у Джульетты Ламарк еще юной девушкой, давно уже вышла замуж и теперь жила со своим мужем (он был родом с острова Хиос) и маленькими дочками неподалеку от улицы Васили, в районе Керасохори. Каждое утро она приходила ни свет ни заря, разжигала печи и хаммам и принималась за завтрак для Эдит. За одиннадцать лет она ни разу не опаздывала. Что же случилось сегодня?
Эдит уже потянулась к стоявшему у изголовья колокольчику, как вдруг раздался грохот, от которого задрожали стекла. Мощный взрыв. Бомба? Что-то… что-то вроде взрыва… Что?
Ее словно окатили холодной водой – она очнулась, села на кровати и потерла себя руками, чтобы согреться. Снова взрыв, следом еще один. Звук шел со стороны залива. Кричали люди. Это на набережной?
Ну точно – город обстреливают!
Она зажала рот руками, сдерживая вопль. Но кто? Кто? Англичане? Нет, невозможно. Значит, немцы. Нет, их броненосцы уже давно не стоят у входа в залив. Кто тогда? Итальянцы?
В волнении вскочив с кровати, она накинула халат. Грохот стоял непрестанный, стекла того и гляди выскочат из рам. Турки? Греки?
Ровно в эту секунду протяжный гудок возвестил о прибытии поезда. Кутаясь в халат, Эдит босиком вышла в коридор и ошеломленно огляделась: на мгновение ей показалось, будто она очутилась в каком-то другом доме. Несмотря на дребезжание стекол, несмотря на гром пушек, доносящийся с залива, было непривычно тихо: вместо обычных утренних стуков, шепотков и глухих смешков вокруг царило тревожное безмолвие.
Хотя слуги и пытались выполнять свои утренние обязанности так, чтобы не потревожить госпожу, но только сейчас, в этой звенящей тишине, Эдит поняла, что каждое утро они устраивали немало шума. За те годы, что она жила здесь, она привыкла слышать живые звуки, наполняющие дом, пока лежала под пологом с закрытыми глазами. Хлопанье дверей, шаги управляющего Христо на террасе, приглушенное хихиканье служанок, подметающих пол в библиотеке, тихий нагоняй от Зои кому-то, голос повара Мехмета родом из Болу, доносящийся из кухни до самых спален на верхнем этаже, его шутки и хохот помощников, скрип деревянных ступеней… Сегодня утром ничего этого слышно не было – зато грохотали пушки.
Когда они смолкли, раздались гудки кораблей, и в ответ – крики толпы на набережной. К шуму города добавился колокольный звон. Эдит слышала от Авинаша, что в колокола в церквях так настойчиво бьют в особых случаях – чтобы привлечь внимание стоящих в заливе иностранных броненосцев. Этот неистовый звон был для христианского населения города и его союзников условным знаком опасности, своего рода паролем. Вне всяких сомнений, происходило что-то ужасное.