Звали ее Эдит София Ламарк.
Это была моя мать.
Но тогда я этого еще не знала.
Лишь многие годы спустя мне расскажет об этом Авинаш Пиллаи.
Эдит была младшей в семье Шарля Ламарка; родилась она в каменном особняке в районе Борновы, горы вокруг которой своими вершинами уходили в небесную синеву. Поместье было огромным. На склоне холма раскинулся сад с цветущими бугенвиллеями, камелиями и розами самых разных сортов, приветственно шелестели листвой вишневые и гранатовые деревья. Дальше начиналась кипарисовая роща, и все это место казалось Эдит настоящим раем.
В беззаботные дни Эдит устраивалась среди голубых, фиолетовых, розовых гортензий, посаженных еще ее дедом, – он трясся над цветами, как над внучками, – ложилась на спину и смотрела на облака. Верхом на одном из них мчался Кайрос, бог счастливого мгновения. Он был влюблен в Смирну, королеву амазонок и основательницу города, который потом получит название Измир. Каждый день он проплывал над городом на облаке и с лазурного небосвода приветствовал потомков прекрасной королевы. Справедливость и сила Смирны славились ничуть не меньше ее красоты. А в стрельбе из лука ей не было равных. Как было принято у амазонок, она отрезала себе правую грудь, чтобы та не мешала натягивать тетиву. Эдит представляла, как Смирна скачет по золотому песку побережья, как развеваются на ветру ее длинные черные волосы. И тогда она решила: если у нее когда-нибудь родится дочка, непременно назовет ее Смирной.
Иногда она убегала на огород, располагавшийся в той части сада, которая выходила к роще; там она зарывалась носом в зелень розмарина и тимьяна – их сажала прачка Сыдыка – и вдыхала теплую пыльцу, пока не начинала чихать.
В саду было множество плодовых деревьев. На виноградных шпалерах висели качели. Сиденье для них собственноручно выстругал в столярной мастерской ее отец, которому помогал управляющий Мустафа. А плетеные веревки были такие толстые – могли бы сравниться с канатами на кораблях в порту. Взлетая на качелях, Эдит ухитрялась срывать гроздья винограда – уж сколько сортов дедушка развел! – и, вопреки запрету матери, отправляла в рот немытые ягоды, пыльные, горячие от солнца и пьяняще-сладкие. (Дед ее, Луи Ламарк, после того как передал свое дело сыну, увлекся садоводством и все свое время посвящал разведению винограда.)